76 Так я вскричал, лицо мое подняв;Они переглянулись, вняв ответу,Подобно тем, кто слышит, что был прав.
79 "Когда все просьбы так легко, как эту,Ты утоляешь, – отклик их гласил, -Счастливец ты, дарящий правду свету!
82 Да узришь снова красоту светил,Простясь с неозаренными местами!Тогда, с отрадой вспомянув: «Я был»,
85 Скажи другим, что ты видался с нами!"И тут они помчались вдоль пути,И ноги их казались мне крылами.
88 Нельзя «аминь» быстрей произнести,Чем их сокрыли дали кругозора;И мой учитель порешил идти.
91 Я двинулся вослед за ним; и скороПослышался так близко грохот вод,Что заглушил бы звуки разговора.
94 Как та река, которая свой ходОт Монте-Везо в сторону рассветаПо Апеннинам первая ведет,
97 Зовясь в своем верховье Аквакета,Чтоб устремиться к низменной странеИ у Форли утратить имя это,
100 И громыхает вниз по крутизне,К Сан-Бенедетто Горному спадая,Где тысяча вместилась бы вполне, -
103 Так, рушась вглубь с обрывистого края,Мы слышали, багровый вал гремит,Мгновенной болью ухо поражая.
106 Стан у меня веревкой был обвит;Я думал ею рысь поймать когда-то,Которой мех так весело блестит.
109 Я снял ее и, повинуясь свято,Вручил ее поэту моему,Смотав плотней для лучшего обхвата.
112 Он, боком став и так, чтобы емуНе зацепить за выступы обрыва,Швырнул ее в зияющую тьму.
115 "На странный знак не странное ли диво, -Сказал я втайне, – явит глубина,Раз и учитель смотрит так пытливо?"
118 Увы, какая сдержанность нужнаБлиз тех, кто судит не одни деянья,Но видит самый разум наш до дна!
121 "Сейчас всплывет, – сказал наставник знанья, -То, что я жду и сам ты смутно ждешь;Сейчас твой взор достигнет созерцанья".
124 Мы истину, похожую на ложь,Должны хранить сомкнутыми устами,Иначе срам безвинно наживешь;
127 Но здесь молчать я не могу; стихамиМоей Комедии клянусь, о чтец, -И милость к ней да не прейдет с годами, -
130 Я видел – к нам из бездны, как пловец,Взмывал какой-то образ возраставший,Чудесный и для дерзостных сердец;
133 Так снизу возвращается нырявший,Который якорь выпростать помог,В камнях иль в чем-нибудь другом застрявший,
136 И правит станом и толчками ног.
1 Вот острохвостый зверь, сверлящий горы,Пред кем ничтожны и стена, и меч;Вот, кто земные отравил просторы".
4 Такую мой вожатый начал речь,Рукою подзывая великанаБлиз пройденного мрамора возлечь.
7 И образ омерзительный обмана,Подплыв, но хвост к себе не подобрав,Припал на берег всей громадой стана.
10 Он ясен был лицом и величавСпокойством черт приветливых и чистых,Но остальной змеиным был состав.
13 Две лапы, волосатых и когтистых;Спина его, и брюхо, и бока -В узоре пятен и узлов цветистых.
16 Пестрей основы и пестрей уткаНи турок, ни татарин не сплетает;Хитрей Арахна не ткала платка.
19 Как лодка на причале отдыхает,Наполовину погрузясь в волну;Как там, где алчный немец обитает,
22 Садится бобр вести свою войну, -Так лег и гад на камень оголенный,Сжимающий песчаную страну.
25 Хвост шевелился в пустоте бездонной,Крутя торчком отравленный развил,Как жало скорпиона заостренный.
28 "Теперь нам нужно, – вождь проговорил, -Свернуть с дороги, поступь отклоняяТуда, где гнусный зверь на камни всплыл".
31 Так мы спустились вправо и, вдоль края,Пространство десяти шагов прошли,Песка и жгучих хлопьев избегая.
34 Приблизясь, я увидел невдалиТолпу людей, которая сиделаБлиз пропасти в сжигающей пыли.
37 И мне мой вождь: "Чтоб этот круг всецелоИсследовать во всех его частях,Ступай, взгляни, в чем разность их удела.
40 Но будь короче там в твоих речах;А я поговорю с поганым дивом,Чтоб нам спуститься на его плечах".
43 И я пошел еще раз над обрывом,Каймой седьмого круга, одинок,К толпе, сидевшей в горе молчаливом.
46 Из глаз у них стремился скорбный ток;Они все время то огонь летучийРуками отстраняли, то песок.
45 Так чешутся собаки в полдень жгучий,Обороняясь лапой или ртомОт блох, слепней и мух, насевших кучей.
52 Я всматривался в лица их кругом,В которые огонь вонзает жала;Но вид их мне казался незнаком.
55 У каждого на грудь мошна свисала,Имевшая особый знак и цвет,И очи им как будто услаждала.
58 Так, на одном я увидал кисет,Где в желтом поле был рисунок синий,Подобный льву, вздыбившему хребет.
61 А на другом из мучимых пустынейМешочек был, подобно крови, алИ с белою, как молоко, гусыней.
64 Один, чей белый кошелек являлСвинью, чреватую и голубую,Сказал мне: "Ты зачем сюда попал?
67 Ступай себе, раз носишь плоть живую,И знай, что Витальяно, мой земляк,Придет и сядет от меня ошую.
70 Меж этих флорентийцев я чужак,Я падуанец; мне их голос грубыйВсе уши протрубил: "Где наш вожак,
73 С тремя козлами, наш герой сугубый?".Он высунул язык и скорчил рот,Как бык, когда облизывает губы.
76 И я, боясь, не сердится ли тот,Кто мне велел недолго оставаться,Покинул истомившийся народ.
79 Тем временем мой вождь успел взобратьсяДурному зверю на спину – и мнеПромолвил так: "Теперь пора мужаться!
вернутьсяПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ
Герион. – Круг седьмой – Третий пояс (окончание). – Насильники над естеством и искусством (лихоимцы). – Спуск в восьмой круг
1-27. Вот острохвостый зверь... – Герион (ст. 97), страж восьмого круга, где караются обманщики. В античной мифологии это трехтелый и трехглавый великан, царивший на острове Эрифее, на дальнем западе, за Океаном. Геракл его убил и угнал его быков. Превращая Гериона в «образ омерзительный обмана» (ст. 7), Данте, очевидно, следовал позднейшей традиции, которая отражена и у Боккаччо в его «Генеалогии богов» (I, 21), где рассказывается, что «царивший на Балеарских островах Герион кротким лицом, ласковыми речами и всем обхождением улещивал гостей, а потом убивал доверившихся его радушию».
6. Близ пройденного мрамора – то есть близ каменной набережной Флегетона, по которой поэты дошли до обрыва.
18. Арахна – искусная лидийская ткачиха (Метам., VI, 5-145), состязавшаяся с Афиной Палладой и превращенная ею в паука (Ч., XII, 43-45).
22. Садится бобр вести свою войну. – Данте следует поверью, будто бобр, расположась на берегу, опускает в воду хвост и шевелит им, причем выделяет пахучую «бобровую струю», которая приманивает рыб. Тогда он оборачивается и хватает их.
31. Так мы спустились вправо. – Это второй случай, когда поэты отклоняются вправо (см. А., IX, 132).
35. Толпу людей. – Это лихоимцы (ростовщики). Они сидят над самым обрывом, на границе той области, где караются обманщики.
56. Имевшая особый знак и цвет. – Пустые мошны, висящие на шее у ростовщиков, украшены их гербами, по которым Данте и опознает их. Это все – родовитые люди.
68. Витальяно дель Денте – знатный падуанец.
72-73. Где наш вожак, с тремя козлами – флорентиец Джованни Буйамонте (умер в 1310 г.), ростовщик. В гербе его были изображены три козла.
106-108. Фаэтон – сын Феба-Аполлона, бога солнца, взялся править отцовской колесницей, не сдержал коней, опалил небо и землю, и Зевс поразил его молнией (Метам., II, 1-328).
109-111. Икар-сын художника Дедала. Чтобы бежать с острова Крита, Дедал сделал себе и, сыну скрепленные воском крылья, но Икар взлетел слишком высоко, солнечные лучи растопили воск, и он упал в море (Метам., VIII, 183-235).
128 Вабило (от глагола вабить – манить) – два скрепленных вместе птичьих крыла, которые сокольничий кружит на веревке у себя над головой, приманивая сокола назад.