Бывают дни, когда после ужина Соко остаётся до конца рабочего дня, и мы с ней вместе на скутере возвращаемся домой, но иногда она уходит раньше меня и едет домой на автобусе.
Сегодня она сказала, что пойдёт пораньше.
— Будь осторожна! — находясь за стойкой, сказала я ей напоследок.
— Ладно, — ответила она, а потом добавила: — Мама, у меня сегодня есть к тебе разговор. Ты приходи быстрее, я не буду ложиться спать, подожду тебя.
— Разговор?! Какой?
Соко качнула головой:
— Давай дома поговорим.
Внезапно меня охватила тревога. — Ёко-сан, принесите пиво, — позвали меня клиенты. Мне ничего не оставалось, как вернуться к работе. Я махнула Соко рукой, мол, «поняла, всё — иди домой».
В детстве, когда я возвращалась домой одна, а дома никого не было, поворачивая ключ в замке, я представляла себе ужасные картины. Мне казалось, что там, за дверью, притаились привидения, противные жуки и червяки, чудовища и прочая нечисть, и стоит только мне открыть дверь, как вся эта гадость вылетит наружу. Но страшно было только одно короткое мгновение. В моём воображении все эти гадкие твари не собирались буянить или делать мне что-то плохое. Они хотели только вылететь наружу. Поэтому я сначала выпускала их всех на улицу и только потом заходила сама. И тут я натыкалась на самое последнее существо, которое замешкалось и не успело вылететь наружу.
Это самое последнее существо было (естественно, в моём воображении) фиолетового цвета и напоминало маленькую куклу. У него было сине-бледное злобное лицо, но оно само было ещё младше меня, поэтому напугано было не меньше, чем я. В скором времени мы, думаю, могли бы с ним подружиться.
Сейчас я, конечно, ничего подобного не воображаю. Повернув ключ, я открываю дверь и захожу в квартиру. В коридоре на полке для обуви у нас стоят фотографии и фигурка ангела.
Сегодня мама пришла пораньше. Принесла коробку конфет, которую подарили посетители.
— Можно я сначала схожу в душ? — спросила она, снимая пальто и развязывая шарф.
Я ответила: «Конечно, иди».
— Я очень быстро. Конфеты сегодня уже не ешь! Это — на завтра.
Мама, когда приходит с работы, всегда какая-то возбуждённая. Она пахнет внешним миром.
— Хорошо, — ответила я. Дав маме себя обнять (она всегда меня обнимает, когда приходит домой), продолжила читать книгу.
Поздним вечером мы сели на кухне напротив друг друга, чтобы можно было разговаривать, и налили кофе. Мама была после ванны, у неё немного блестело лицо. Зимой очень сухой воздух, поэтому она всегда сильно мажет лицо кремом — увлажнить кожу.
— Итак, ты сказала, что хочешь со мной о чём-то поговорить? — спросила мама, отпив кофе из чашки.
— Да. Насчёт переездов, — ответила я.
— Переездов?
— Да. Я не хочу никуда отсюда переезжать, пока не окончу школу[35].
Выражение лица у мамы не изменилось. Она внимательно посмотрела на меня, потом слегка пожала плечами и сказала абсолютно просто:
— Хорошо… Это — весь разговор?
— Да. — Я вдруг выбилась из общего ритма разговора и добавила: — Я уже ко всему здесь привыкла, зачем же переезжать?!
Она меня не спрашивала, а я начала объяснять причину…
— А что, привычка — это так важно? — спросила мама и закурила сигарету.
— Для меня лично — да! — Наверное, для моей мамы привычка — вещь ненужная, — подумала я и вслух продолжила: — Я хочу жить спокойно.
Я попыталась ей всё объяснить.
Я говорила, что мне не нравится не сам переезд. Меня раздражает то, что я не знаю, когда нам снова предстоит переезжать, до каких пор мы будем переезжать… Я не ненавижу то, что мы никогда не заживём спокойной, нормальной жизнью. Меня раздражает мой постоянный страх. Как будто я — это последнее не успевшее выбежать фиолетовое существо.
— Может быть, мама, тебе трудно понять… Но я хочу жить там, где я уже всё знаю, где мне всё привычно… В родном доме, среди знакомых людей.
Мама ничего не говорила. Некоторое время мы молча пили кофе.
— Ладно, я пошла спать! — Почему-то мне вдруг стало очень грустно. Я встала и поставила кофейную чашку в мойку.
— Соко!
— Что? — Я вертела чашку под струёй воды.
— Прости меня, — сказала мама тихим голосом. — Жить в родном доме, среди знакомых людей — это очень здорово. Я правда так думаю…
— Так почему же мы… — перебила я её.
— Но такая жизнь — не для нас, — сказала мама, — я не могу так жить! Я смогла привыкнуть только к твоему отцу! Ничто другое не станет для меня родным!
— Мама, ты просто не хочешь привыкать!
— Ты не права! — возразила мама. Она посмотрела мне в глаза и тихим упавшим голосом сказала: — Это не так…
«Может быть, на самом деле это правда. Может быть, мама не может ничего впустить в свою жизнь, кроме моего отца…» — подумала я.
— В любом случае, — сказала я, хотя на душе стало очень грустно, — в любом случае я не хочу пока отсюда никуда переезжать.
Я не могла даже смотреть в её сторону.
Я не думала, что мне так тяжело будет услышать её ответ: «Поняла…»
Глава тринадцатая
Шоссе
Когда мои мама и папа жили на берегу моря, с ними жила большая собака. Мама рассказывала мне, что прямо из окна спальни открывался вид на море. Они с папой рано вставали и шли гулять с этой собакой на берег. Они шли босиком по песчаному пляжу. Папа подворачивал брюки, чтобы не замочить края, и мама всегда украдкой любовалась красивыми щиколотками его ног.
Придя домой с прогулки, они завтракали и до обеда читали.
Летом они часто купались в море. Мама одна боится купаться, но, ухватившись за папины плечи, она могла плавать сколько угодно. Она сама мне рассказывала. Правда, не знаю, можно ли это назвать плаванием…
Мама говорит, что рядом с папой её не пугали никакие волны, никакая глубина.
Так было, когда мои мама и папа жили возле моря… С детства я слушала мамины рассказы. На этих историях я и выросла.
Итак, это уже наше второе лето в городе Дзуси.
Сегодня утром мы с мамой ходили гулять. Это была наша обычная традиционная прогулка в воскресное утро. Мы прошлись вдоль берега моря, подышали морским воздухом, прошлись мимо жилых домов и вернулись к себе. Во время прогулки мама везде норовит присесть, поэтому её длинная плиссированная юбка на подоле и сзади испачкана.
Возле почты нам встретилась женщина — хозяйка овощной лавки. Это у неё мама всегда покупает овощи и фрукты. Но, как обычно, мама не узнала продавщицу.
— Доброе утро! Как жарко сегодня! — Мама приветливо поздоровалась в ответ, но потом, пройдя немного, спросила меня: «Кто это?» Моя мама никого не может запомнить в лицо. Она не может сходиться с людьми и жить на одном месте.
— Мам, ну ты же хорошо запоминаешь посетителей бара… — сказала я.
Она качнула головой:
— Работа — это совсем другое.
Вот и весь её ответ.
Позавчера на обратном пути из школы мы с Ёрико прогулялись к железнодорожному вокзалу. Было очень солнечно и жарко. Мы зашли перекусить чего-нибудь вкусненького в «Макдональдс» (это надо держать в секрете от мамы, она не разрешает мне есть фаст-фуд), а потом отправились в книжный магазин полистать журналы.
— Соко, ты видишься иногда с отцом? — неожиданно спросила меня Ёрико. Избегая долгих объяснений, я говорю всем в школе, что мои родители развелись.
Я отложила глянцевый журнал «An An» и ответила:
— Нет, мы не встречаемся.
Потом взяла в руки журнал-каталог модных товаров, стала листать страницу за страницей.
— Что, совсем не видишься с ним?
— Совсем. — Это была абсолютная правда, и, отвечая, я не чувствовала никакого дискомфорта.
— А алименты он присылает?
— Я точно не знаю, — ответила я.
Привокзальная площадь в Дзуси — очень светлое и оживлённое место. На асфальте в бетонных плитах выложена чёрная мозаика. Я заметила, как она блестит, отражая солнечные лучи.