— А умирать куда больнее, — как бы невзначай заметила Элия. — Есть куда более умный, пусть и очень сложный выбор, на который оказываются способны очень не многие, но именно такие люди обретают шанс войти в бессмертие своими творениями. Отправляйся в странствия, сочиняй музыку, стань таким знаменитым, чтобы твоя донна мечтала услышать хоть одну твою песнь, заполучить тебя в свой замок хоть на денек, на час, на минуту. Вот такая цель куда более достойна, чем банальное сведение счетов с жизнью. Ты никому ничего не докажешь, кроме того, что струсил, да и изрядно подпортишь самому себе цепь следующих перерождений!
— Но я люблю ее и не смогу жить в разлуке, — немного заупрямился юнец, уже невольно захваченный небрежно нарисованной перспективой.
— Н-да? — скептически переспросила богиня, подошла ко все еще не отнимавшему ладони от зада бедолаге и приложила палец к его лбу. Постояла несколько секунд нахмурилась, потом поморщилась и выдала диагноз: — Врешь ты все, менестрель. Увлечен ты немного этой Раминдой, а поскольку настоящей любви еще не знал, вот и принял за нее легкий призрак. Покувыркаешься хоть разок на сене с какой-нибудь пастушкой, враз дурь из головы вылетит.
— Как вы можете знать такое, донна? — с сомнением протянул паренек и насупил светлые бровки. — Только потому, что вы немного старше меня и красивы?
— Как раз она-то знает, — прыснула Стэлл и спросила то ли случайно, то ли намеренно перевирая имя возлюбленной донны: — Где замок твоей Ралины, далеко отсюда?
— В четверти дня езды моего скакуна, прямо по дороге, — гордо ответил менестрель.
— Значит, совсем рядом, пешком за час дойдем, — смерив создание, возвышенно поименованное «скакуном», оценивающим взглядом, хохотнула айвар и обратилась к богине: — Думаю, он там, изменщик.
— Дальность и направление совпадают? — уточнила Элия, ласково потрепав лошака по холке. Тот, даром что относился к копытным, едва ли не замурлыкал, выгибая шею, и замахал хвостом.
— Да, — коротко бросила Стэлл.
— Тогда идем искать Ринта, — согласилась принцесса и бросила напоследок незадачливому самоубийце самый веский довод: — Эй, парень, если не хочешь становиться знаменитым, подумай над тем, каково будет твоему «скакуну» без живого хозяина. Вряд ли кто-то другой станет заботиться о нем и баловать. Скорее всего, сдадут на живодерню или заставят таскать тяжеленную телегу с какой-нибудь тухлой репой.
— Ой, — выдохнул менестрель, мешком осел в траву и посмотрел в глаза своему чуть не оставшемуся сиротой животному. Лошак сочувственно вздохнул, понимающе покосился лиловым глазом и ткнулся бархатным носом в щеку хозяина. Недожеванные травинки в зубах укололи шею.
— Прости меня, Дорсинантус! — всхлипнул паренек и, зарывшись в гриву конька, зарыдал, оплакивая свою неудачную любовь и нелегкую судьбину лошака заодно.
По мере того, как слезы орошали шкуру животного, утекало из сердца менестреля казавшееся теперь таким нелепым желание умереть в столь погожий денек, зато проявлялось другое. Скоро паренек уже утер слезы, снял с седла, расчехлил дорожную арфу и принялся подбирать мелодию, бормоча под нос «серый взгляд этих глаз душу видит насквозь… уходи же гроза… так в любви повелось…»
— Этот чудак передумал вешаться и топиться, — хмыкнула Стэлл, попинав пыль носочками алых туфелек.
— Стоит только подкинуть человеку дальнюю трудновыполнимую цель-мечту и ближнюю вполне доступную цель-реальность, как тут же в жизни появляется смысл, — согласилась принцесса уже успевшая переобуться в легкие закрытые дорожные туфельки в дополнение к практичному светло-серому костюму, не стесняющему движений.
— Как ты догадалась насчет лошака? — полюбопытствовала айвар, то паря над дорогой, то нарочито зарываясь в пыль, то прокладывая собственный путь среди травы у обочины.
— Я чувствую все виды любви, не только страсть, — объяснила частицу сути своего профессионального дарования богиня.
— Пожалела этого неудачника? — недоверчиво уточнила женщина.
— Не его. Люди, конечно, вольны выбирать свой путь сами, но животные-то мучиться из-за этого не обязаны, — с легкой усмешкой пожала плечами Элия и прибавила уже серьезно:
— Я сняла у парня влюбленность в донну Раминду. Она — не личное чувство человека, а результат воздействия сторонней силы. Очень странное ощущение, будто работала с идентичной или очень-очень схожей по действию с моей собственной божественной энергией, настолько схожей, что я не могу увидеть разницу и она, эта сила, тоже не может, поэтому подчиняется мне, как личная.