— Если только ты сама не хочешь пригубить чаю, нечего, — с нарочитым безразличием, под которым таилась толика извращенной надежды, согласился Нрэн.
— И зачем бы мне совершать столь нелепый поступок? — неподдельно удивилась богиня и уточнила, выгибая бровь: — Неужели есть нечто, о чем ты до смерти мечтаешь меня спросить и не рассчитываешь на откровенность?
Нрэн опустил взгляд к столешнице, кажется, собираясь пересчитать все крошки от печенья с бриалокой, какого бы микроскопического размера они ни были, и выпалил:
— Есть.
— Например? — взмахнула ресницами принцесса, подталкивая кузена к краю пропасти.
— Как ты ко мне относишься, — глухо пробурчал воитель, проклиная злополучный чай болтливости.
— О, ну это и без напитка откровений ясно, — рассыпался серебристый смешок богини. — С точки зрения родственных связей я младшая кузина принца Нрэна Лоулендского, со стороны личных взаимоотношений — постоянная любовница. Можно рассмотреть еще десяток-другой аспектов, но уж очень кушать хочется.
— Опять смеешься, — вздохнул бог, не рассчитывавший на внезапное откровение и, может быть, даже опасавшийся его в той же степени, сколь и желавший.
— Ничуть, или если только самую капельку, — несколько более серьезно ответила Элия и скомандовала, решительно направляясь к дверям веранды: — Пойдемте в сад, мои дорогие.
— Конечно, любимая, — охотно согласился Лейм.
— Да, — покорился Нрэн, готовый исполнить любой приказ прекрасного командира. С какой радостью он бросил бы к прелестным ножкам возлюбленной сотни завоеванных миров или головы врагов, вот только, увы-увы, они были Элии совершенно ни к чему.
— Ну вот, — досадливо цокнула языком принцесса, — теперь-то что хмуришься?
Воитель вздохнул, чувствуя так, будто угодил с головой в ледяную полынью и жерло извергающегося вулкана одновременно и выпалил:
— Ничто из того, что я мог бы дать, тебе не нужно. Вдобавок, я опять, не в пример Лейму, выставил себя дураком, понес чушь.
— Я не задаю вопросов только потому, что хочу просто быть счастливым, а не докапываться до сути того, почему мне выпало счастье, — серьезно и почти сочувственно объяснил старшему кузену принц прописную истину.
— Ничего не можешь дать? Вот глупый, — покачала головой богиня, подхватывая обоих мужчин под руки и выходя навстречу свежей юности весеннего сада. — Совсем недавно вы двое спасли мою жизнь, силу и душу, помогли и продолжаете помогать восстановлению баланса структур. Не будь вашей любви, столь сильной и жертвенной, что оказалась способна на чудо, уже не было бы во Вселенной меня самой. А ты, Нрэн, еще смеешь утверждать, что ничего не можешь мне дать только потому, что я не играю в те же игрушки, с какими привык возиться ты? Если чего-то нельзя убить или оценить в коронах, еще не значит, что этого не существует! Перестань искать материальные доказательства своей необходимости!
— Не могу, — честно признался бог. — Я воитель, а не романтик.
— Почему же тогда ты любуешься цветущим садом, вместо того, чтобы прикинуть, насколько пригодны деревья для заградительных сооружений? — «коварно» уточнил Лейм, подначивая брата, чтобы окончательно не потерять головы от созерцания дивных туфелек шествующих по шелковистой зелени тропы и очертаний изящных лодыжек, изредка показывающихся из-под юбки самым дразнящим образом. Да, весенний сад был чудесен, но ничто не могло соперничать с красотой Богини Любви в глазах безумно влюбленного бога.
— Это иное, — снова мотнул головой Нрэн, задел макушкой ветку вишни и рой цветочных лепестков осыпал светлые волосы бога.
— О нет, Лейм прав, это как раз то же самое, тонко чувствовать красоту ты умеешь не хуже Богов Эстетики, — наставительно возразила Элия и оживилась: — Кстати, дорогой, если говорить о сближении материального, романтического и возможных подарках. Мне будет приятно, если ты составишь, наконец, сборник своих чудесных стихотворений и преподнесешь мне.
— Я не пишу стихов, — нахмурился Нрэн, выбрав из всех возможных правдивых ответов наиболее обтекаемый.
— Вот-вот, не пишешь, только декламируешь тайком, — обиженно надула губки женщина, на несколько секунд опустив головку на предплечье любовника. — А давно пора! Только не говори, что не помнишь ни одного, все равно не поверю. У тебя абсолютная память!
Бог сурово нахмурился, понимая: его мастерски загнали в угол. Элия, давая передышку кузену, на несколько мгновений отвернулась, ласково выбирая из черной шевелюры Лейма белые и розовые лепестки, занесенные игривым ветерком. Свободной рукой молодой бог поймал ладонь возлюбленной и нежно поцеловал. Она одарила его теплой улыбкой, повернулась к Нрэну и, умильно захлопав ресницами, попросила: