Эд Уандер остановился перед столом Долли, открыл рот спросить, кто она, эта новенькая, и захлопнул его с явственным щелчком. Он снова открыл его, чтобы произнести:
— Зачем, во имя Магомета, двигающего горы, ты так вырядилась?
— Что-нибудь не так? — защищаясь, спросила Долли.
— Ты выглядишь как деревенская дурочка.
Она покраснела.
— Не думаю, что должна терпеть от тебя такие слова, Крошка Эд Уандер. Я выгляжу чисто и опрятно. То, как я одеваюсь, не влияет на то, как я работаю.
— Ну да, но ты ведь мой фасад. Что, если кто-то войдет? Может быть, потенциальный спонсор. Возможно, потенциальный гость передачи. Что он подумает? Ты что, не видишь, что другие девушки…
Эд обвел глазами офис, словно указывая, и внезапно остановился.
Долли разглядывала его с видом превосходства.
— Что такое, черт побери, — изумленно произнес Эд, — стряслось со всеми вами, леди? Я только что видел Мэри Мэлоун в подъемнике. Она выглядела так, словно приготовилась сыграть Малышку Нелл на ферме.
— Мистер Маллигэн просил вас зайти к нему, как только вы придете, — чопорно сказала Долли.
Все еще обводя глазами офис, переводя взгляд, исполненный крайнего недоверия, с одной на другую из дюжины секретарш и стенографисток, Эд направился в святилище своего непосредственного босса.
3
Он ведь выполнил поручение побывать на митинге Таббера, не так ли? Толстяк Маллигэн должен быть благодарен. Он бы должен быть, ну, дружелюбен.
Вместо этого он сидел, как Будда из топленого свиного сала, и смотрел на Эда с отвращением.
Эд откашлялся и сказал:
— Вы хотели меня видеть, мистер Маллигэн?
Шеф полуприкрыл один глаз, что не слишком снизило пристальность его взгляда.
— Послушай, Уандер, что это была за убогая мысль повести мисс Фонтейн на этот идиотский митинг вчера вечером?
Эд Уандер посмотрел на него. Он открыл рот, потом закрыл его. Он знал, что ответить, но нужно было быть осмотрительным.
— Мисс Фонтейн — очень нервная молодая леди, — выкрикнул Маллигэн. — Очень подверженная внушению. Тонкая натура!
Элен Фонтейн была примерно такой же тонкой натурой, как точильный камень. Так что в ответ на это ему нечего было сказать.
— Ну, не стой здесь с заискивающим видом, как ребенок, которого отсылают спать, — прорычал телерадиобосс. — Что ты мне скажешь?
— Что такое случилось, мистер Маллигэн? — сказал Эд.
— Что случилось? Как я могу знать, что случилось? Мистер Фонтейн меня чуть со свету не сжил за последние десять минут. Девушка в истерике. Она говорит, что этот Таббер, которого ты ее потащил смотреть, загипнотизировал ее, или что-то такое.
Эд покачал головой и набрал воздуха в грудь.
— Она не загипнотизирована.
— Откуда ты знаешь, что нет? Она в истерике и все время кричит про этого Таббера.
Эд произнес умиротворяюще:
— У меня в передаче было несколько гипнотизеров. Мне пришлось поднатаскаться в этом вопросе. Я был вчера на митинге с Элен. Поверьте мне, Таббер никого не гипнотизировал.
Маллигэн подвигал ртом так, как будто ощупывал зубы языком. Эду Уандеру пришло в голову, что это очень хорошо, что его шеф никогда не появлялся перед камерой. Наконец Маллигэн сказал:
— Тебе лучше пойти туда и посмотреть, что ты можешь сделать. Мистеру Дженсену очень не нравится этот Таббер. У нас сегодня собрание филиала. Будь там с докладом обо всем, что произошло.
— Да, сэр. Я сейчас отправлюсь к Фонтейнам. Элен, наверное, просто нужно встряхнуться и забыть это все.
Дженсен Фонтейн лично встретил Эда Уандера у дверей особняка Фонтейнов. Он, надо полагать, наблюдал, как фольксховер Эда взбирается по наклонной дороге, ведущей к грандиозному входу, который смутно напомнил Эду Белый Дом.
Вообще-то он раньше уже пару раз встречал отца Элен, но они только обменивались взглядами. Эд сомневался, что тот его помнит. Промышленный магнат, очевидно, давно уже оставил попытки направлять жизнь дочери. Во всяком случае, он не пытался контролировать ее ухажеров.
Теперь он хмуро разглядывал Эда Уандера, пока тот поднимался по лестнице к двойным дверям, одни из которых были открыты. Сегодня — день хмурых взглядов, мрачно решил Эд. Он долгое время пытался сблизиться с Дженсеном Фонтейном посредством контакта с его дочерью. То, что происходило сейчас, было не совсем то, чего он добивался.
— Это вы тот самый Эд Уандер? — гаркнул Фонтейн.
— Да, сэр. У меня «Час необычного» от полуночи до часа ночи.
— У вас _ч_т_о_?
— На вашей телерадиостанции, сэр, — несчастным тоном сказал Эд. — На WAN-TV. У меня передача на радио по пятницам с полуночи до часа ночи.
— Радио? — негодующе скрежетнул Фонтейн. — Вы хотите сказать, что Маллигэн до сих пор продолжает радиопередачи? Что ему не так в телевидении?
Больше всего Эду хотелось страдальчески закрыть глаза. Вместо этого он сказал:
— Да, сэр. В телевидении все так. Правду говоря, я бы очень хотел, чтобы мы могли перевести мою передачу на телевидение. Но есть люди, которые не могут смотреть телевизор.
— Не могут смотреть телевизор? Это еще почему? Телевидение стало американским образом жизни! Что это за люди, которые не могут наслаждаться телевидением? Быть может, этот вопрос следует рассмотреть подробнее, молодой человек!
— Да, сэр. Ну, например, слепые люди и…
Взгляд Дженсена Фонтейна стал еще холоднее.
— …и, ну, люди, которые работают и не могут сесть и смотреть на экран. Люди, которые вручную ведут машины. Есть множество людей, которые продолжают слушать радио, когда не могут смотреть телевизор. Мою программу слушают многие водители. И официантки в ночных ресторанах. И…
Промышленный магнат грубо прервал его:
— Не понимаю, тысяча проклятий, как мы ввязались в этот разговор. Это вы — молодой идиот, который повел мою дочь на этот дурацкий религиозный митинг вчера вечером?
— Да, сэр. Да, это был я. То есть, я хочу сказать, это я и есть. Возник вопрос, является ли Иезекиль Джошуа Таббер…
— К_т_о_?
— Да, сэр. Иезекиль Джошуа Таббер.
— Не будьте идиотом. Никто в наши дни не носит таких имен. Это псевдоним, молодой человек. А тот, кто нуждается в псевдониме, что-то скрывает. Не исключено, что какую-нибудь подрывную деятельность.
— Да, сэр. Именно этот вопрос и возник на последнем собрании местного филиала Общества Стивена Дикейтьюра: является ли этот Иезекиль Джошуа Таббер подрывным элементом. Поэтому Элен, то есть мисс Дженсен, и я отправились на этот митинг.
Некоторая часть холодности пропала. Дженсен произнес.
— Ммм, общество, ага. «Моя страна, да будет она всегда права…»
— Но это моя страна, правая она или… ээ… неправая! — выпалил Эд.
— Прекрасно, мой мальчик. Я не был на последнем заседании, Эд. Я буду называть тебя Эд. Был занят на конвенции в Калифорнии. Этот Таббер подрывной элемент, а? Что он наговорил моей дочери? Мы доберемся до сути вопроса, — он взял Эда под руку и завел в дом.
— Ну нет, сэр, — сказал Эд, отвечая на первый вопрос. — По крайней мере, мне показалось, что нет. Я должен сегодня докладывать на собрании филиала по этому поводу. Мистер Маллигэн это организовал.
— Хм. А мне кажется, он подрывной элемент! Что он сделал с Элен?
— Не знаю, сэр. Я пришел увидеться с ней. Мне кажется, она просто огорчена. Она вчера немного развлеклась. Не давала Табберу говорить репликами с места, он разозлился и проклял ее.
— Ты хочешь сказать, что этот шарлатан, этот, этот подрывной элемент с неизвестным именем на самом деле произнес ругательство в адрес моей дочери?! — Свирепый взгляд вернулся.