— Ну, нет, сэр. Я имел в виду, что он наложил на нее проклятие. Ну это, чары. Заклинание.
Дженсен отпустил руку Эда и оглядел его долгим оценивающим взглядом. Наконец Эд сказал:
— Да, сэр.
Больше сказать было нечего.
— Пойдемте со мной, молодой человек, — сказал Дженсен Фонтейн.
Он пошел впереди, указывая путь к лестнице, и поднялся по ней, не произнеся ни слова. Не произнеся ни слова, он прошел в зал. Завернул за угол, миновал полдюжины дверей — не произнеся ни слова. Открыл дверь и пропустил Эда Уандера внутрь.
Элен Дженсен была в кровати, волосы в беспорядке разметались по подушке, лицо бледное, глаза дикие. С ней были два типа медицинского вида и сиделка прусско-чопорного поведения.
— Вон! — рявкнул Дженсен Фонтейн.
Один из врачей вкрадчиво произнес:
— Я бы посоветовал, мистер Фонтейн, чтобы вашей дочери был предоставлен длительный отдых и полная перемена обстановки. Ее истерия является…
— Вон. Вы все! — гаркнул Фонтейн, вскидывая голову.
Три пары бровей поползли вверх, но все присутствующие, видимо, уже сталкивались с личностью Фонтейна. Они собрали свои причиндалы и ретировались.
— Привет, Крошка Эд, — сказала Элен.
Эд Уандер открыл рот, но прежде чем он произнес приветствие, рев Дженсена Фонтейна вынудил его к молчанию.
— Элен!
— Да, папа…
— Прочь из кровати! Что, если эта история попадет в газеты? Проклятие! Чары! Мою дочь лечат два наилучших диагноста и психиатра в Ультро-Нью-Йорке, потому что на нее наложили проклятие! Прочь из кровати. Что это сделает с моим именем? Что будет с нашим обществом, если станет известно, что его выдающиеся члены верят в ведьм?
Он бешено закружился, по непонятной причине бросил ледяной взгляд на Эда Уандера и выскочил из комнаты, как будто бежал штурмовать Литтл Раунд Топ.
Эд посмотрел ему вслед.
— Как может человек, который весит не больше сотни фунтов, натворить столько шума? — сказал он. Он посмотрел на Элен. — Что, черт побери, не в порядке?
— У меня зуд. Не прямо сейчас. Что-то вроде аллергии.
Он посмотрел на нее сверху вниз долгим взглядом, как если бы он опустил десять центов в игральный автомат, а ему ничего не выпало. Наконец он спросил:
— Когда у тебя начинается зуд?
— Если я накладываю косметику. Даже легкое касание губной помадой. Или если я делаю другую прическу, кроме как гладко причесываю волосы или заплетаю в косы. Или если я надеваю что-нибудь кроме самой простой одежды. Никакого шелка. Даже в нижнем белье. Я сразу начинаю чесаться. Это началось вчера вечером, но я тогда не поняла, что происходит. Крошка Эд, я боюсь. Это действует. Проклятие старого козла действует на меня.
Эд уставился на нее сверху вниз.
— Не будь идиоткой.
Она ответила ему дерзким взглядом.
Он никогда до сих пор, если не считать предыдущего вечера, не видел Элен Фонтейн иначе, чем на недостижимой высоте, во всеоружии моды. Каждая черточка на месте. Ему пришло в голову, что в таком виде, как сейчас, она, пожалуй, выглядит лучше. Возможно, когда она будет в возрасте телезвезды Мэри Мэлоун, ей понадобятся блага цивилизации, чтобы присоединить их к природным дарам. Но в ее двадцать с небольшим…
— Ты там был, — сказала Элен.
— Конечно был. Старый Таббер малость помахал руками, покраснел лицом и ляпнул на тебя проклятие. А ты поверила ему.
— Я ему поверила, потому что оно действует, — вспыхнула Элен.
— Не будь дурочкой, Элен! Проклятия не действуют, пока тот, на кого проклятие наложено, не верит, что оно сработает. Всем это известно.
— Прекрасно! Но в этом случае оно подействовало, хотя я не верила. Ты что, думаешь, я верю в проклятия?
— Да.
— Ну, сейчас, может, и верю. Но раньше не верила. И позволь мне сказать тебе кое-что еще, Крошка Эд Уандер. Эта его круглолицая дочка и аудитория. Они тоже верят в Силу, как они это называют. Они уже видели, как он это делает. Помнишь, как перепугалась его дочь, когда услышала, что он говорит в гневе?
— Банда идиотов.
— Конечно-конечно. Продолжай в том же духе. Убирайся отсюда. Я встаю и одеваюсь. Но я надену самые простые вещи, что у меня есть, понятно?
— Увидимся позже, — сказал Эд. Ему плохо удалось устранить отвращение из тона.
— Чем позже, тем лучше, — фыркнула она ему вслед.
Эду уже пора было начинать готовить передачу, которая выйдет через одну пятницу. Проходя к своему столу мимо стола Долли, он сказал:
— Найди мне Джима Уэстбрука. И постарайся, ладно?
— Кого? — переспросила Долли. Он все еще не мог привыкнуть к ее основательно отмытому лицу и простому платью, не говоря уж о ее прическе маленькой датской девочки.
— Джима Уэстбрука. Он несколько раз был у нас в передаче. Он есть в записной книжке как Джеймс С. Уэстбрук.
Он сел за стол и вставил ключ в замок верхнего ящика. Что-то ему не давало покоя по поводу фермерского вида Долли, но он не мог сообразить, в чем дело. Что-то совершенно очевидное, но до него не доходило. Он тряхнул головой, чтобы сменить тему, и вытащил письмо от свами. Он снова прочел его. Проклятье, это был как раз такой тип, который прекрасно смотрелся бы на телевидении. Его передача требовала выхода на ТВ. Половину чокнутых, которые приходили в качестве гостей передачи, нужно было видеть, чтобы оценить по-настоящему.
Зазвонил телефон, и Эд взял его.
— Крошка Эд? — раздался голос. — Это Джим Уэстбрук.
— Угу. Привет, Джим. У меня есть этот придурок-индус, который называет себя Свами Респа Раммал. Утверждает, что может ходить по горящим углям. Может быть так, что он не врет?
Джим Уэстбрук медленно произнес из телефона:
— С таким именем, приятель, он похож на фальшивку. Респа — это что-то вроде неофита — тибетского ламы, который выдерживает фантастический холод как часть тренировок, чтобы стать настоящим ламой. А Раммал — это скорее мусульманское имя, чем индусское. В любом случае он не может называть себя свами. Это неправильное слово. Свами — это просто индусский религиозный учитель. Происходит от санскритского слова свамин, что значит господин.
— Ладно, ладно, — сказал Эд. — Фальшивое имя или нет, возможно ли, чтобы он ходил по горящим углям?
— Это делали до него, приятель.
Эд по-прежнему был настроен скептически.
— При 800 градусах Фаренгейта?
— Это немного меньше точки плавления стали, — сказал Джим, — но это делали.
— Когда и кто?
— Ну, я не могу тебе так сразу назвать имена и даты, но существует две разновидности этого хождения по огню. Первое — по углям и золе, второе — по горячим камням. Индусы делают это, и также это делают некоторые культы в южных морях. Кстати сказать, каждый год в северной Греции и южной Болгарии у них есть день, когда традиционно ходят по горячим углям. Представители Британского Общества Физических Исследований и Лондонского Совета Физических Расследований были тому свидетелями, а некоторые даже сами пробовали это проделать. Некоторым удалось…
— А… — понукнул Эд.
— А другие сожгли себе пятки к чертовой матери.
Эд поразмыслил над этим. Наконец он сказал:
— Послушай, Джим, ты знаешь кого-нибудь с хорошо звучащим научным образованием, кто с тобой не согласен? Допустим, мы сделаем из этого четырехстороннюю дискуссию. Я, свами, ты, который соглашаешься, что это можно проделать, и этот ученый, который утверждает, что нельзя. Может, нам удастся растянуть это на две передачи. В первой мы возьмем интервью у свами и все это обсудим. Затем на следующей неделе он нам это покажет, и мы в следующей передаче представим отчет об эксперименте.
— Вообще-то, — сказал Джим Уэстбрук, — у меня именно на эту тему был спор с Мэнни Леви год или два назад.
— С кем?
— С доктором Манфредом Леви из Ультро-Нью-Йорка. Он большая фигура в популяризации науки, написал несколько книг. В довершение всего у него немецкий акцент, от которого ты придешь в восторг. Он придает ему очень научное звучание.