– Вы поняли это? – наивно спросил Барт.
– Конечно. Неужели меня можно обмануть в украшениях?
– Вы сказали Рачовски?
– Конечно нет. Я поехала за Рачовски, чтобы убедиться, что все пройдет гладко. Но как только я увидела поддельные камешки, то поняла, что следить надо не за ними, а за вами и пошла к моей машине. Мой водитель припарковался на Пьяцалли Кафарелли, прямо наверху за Капитолийской площадью.
– А штырь? Как же он оказался в глазу Рачовски? – насмешливо спросила Марлен.
– Видимо, кто-то его туда воткнул, – повернувшись к ней, не замечая насмешливого тона, ответила Сессилия. – Я его отдала Рачовски сразу, как только вышла из музея. Поверьте, Марлен, я бы не смогла одолеть пятерых солдат. И я не страдаю манией выкалывать глаза трупам. Напрасно вы обо мне так плохо думаете.
– Как вы нас нашли? Как вы оказались в Венеции так быстро? Да еще и с яхтой? – затараторил Барт.
– Я с удовольствием отвечу на все вопросы. Вы очень предсказуемы, Макс. Куда вы могли пойти после всего ужаса, который вас настиг на Капитолийском холме?
– Стоп, как вы узнали что мы вообще туда поехали?
– Макс, позвольте мне не отвечать на такой простой вопрос. Проследить за вами – дело начинающего агента. А Рачовски – профессионал. Жаль его. Так вот, что же вы могли делать, обнаружив что ваши обидчики и враги мертвы. Только бежать. Не на самолете, не на корабле. Либо на машине, либо на поезде. Мой человек поехал на вокзал и, о чудо! Встретил вас и проследил на какой поезд вы сядете.
– А зачем вы за нами следили?
– Вы достаточно много знаете, и немало умеете. Ценные кадры.
– Как вы попали в Венецию раньше нас. Откуда вы знали, что мы не сойдем с поезда, например в Болоньи, или Падуе?
– О, дорогой Макс, – Сессилия развернулась к нему корпусом, снова как бы случайно задев его. – Ты, наверное, слышал про самолет. У нашего Бальи есть такой. Готовый к вылету в любой момент. Пол часа до аэропорта, и пол часа в полете. И я всегда чувствовала, где ты находишься, – и она нежно положила ему руку на его бедро.
– О, да, – томно произнесла Мануччи, – я его чувствую. Он там и работает, – она резко отняла руку. – Я поставила тебе жучок, Макс. Прямо на трусы. Там в музее. Русские мужчины так предсказуемы, вы можете поменять одежду, скрыться от преследования, но с трусами не расстанетесь никогда. Самое надежное место для сотового маячка, плоского как маленькая полоска липкой ленты.
– Трусы я поменял, видимо жучок прилип к лобку.
«Вот стервоза, – подумал Макс. – Что за манера возвышаться за счет других, ну обвела воккруг пальца, ладно, так надо выставить его русским лаптем в грязных трусах». Макс улыбнулся. У Светки похожая манера.
– Яхта… Яхта это прекрасно…. Вы ее тоже на самолете привезли? – спросила Марлен.
– Моя яхта стоит здесь с сотворения Мира. У меня здесь дела, – коротко ответил Лингфилд.
Катер выехал из Канале Гранде в лагуну. Скорость возросла и ветер наконец-то освободил Макса из плена густого терпкого аромата духов Мануччи.
– Так все-таки, кто убил Рачовски? – серьезно спросил Макс.
– Тот, кто может и хочет убить и вас. Безумец. Он давно хотел купить, а потом и украсть нашу часть амулета, – голос Лингфилда совсем лишился насмешливых ноток. – И совсем, как говорится, съехал с катушек.
– Вашу часть амулета? – почти в один голос вскричали Марлен и Барт.
Катер резко сбросил скорость. Лингфилд сотворил из своего лица загадочного сфинкса, оставив вопрос без ответа. Справа вырос высокий серебристый борт стофутовой яхты. Три зашитые тонированным стеклом палубы горой возвышались над их катером.
– Мы прибыли, – приподнялась со скамьи Сессилия.
Они перебрались с катера на заднюю низкую палубу яхты почти без труда, несмотря на изрядное волнение моря. Но саму яхту не качало: «Стабилизаторы качки» – горделиво пояснил Лингфилд. Едва они все зашли на борт, катер отчалил и направился в сторону города.
– Но в начале, надо переодеть обувь, – произнес Лингфилд и указал на ящик.
Матрос, до этого помогавший перебраться с катера на борт, тут же поставил перед каждым по паре белых тапочек, как из отеля, с названием яхты «The Maltese Millennium Falcon» («Мальтийский сокол тысячелетия»). Марлен с грустью посмотрела на оставленные туфли.
Они прошли в гостиную. Лингфилд сел за стол с громоздким письменным набором, которому явно более двухсот лет. Бронзовые чернильницы и пресс-папье плохо сочетались с современным лаконичным интерьером гостиной.
– Располагайтесь, – Лингфилд вежливо указал на диваны. – Шампанского?