Но оставалось только улыбаться. Хорошая мина при плохой игре.
– Рачовски, слезай уже. Очень остроумно, – обратился Гетц к Марлен, пока ехал смотрел на ваше выступление, талантливо. Боюсь, мне сложно будет теперь жить без вашего остроумия. Но ничего, я что-нибудь придумаю. А теперь, он обратился к Барту, рассказывай про Шекспира.
– Про какого Шекспира? – спросил простодушно Барт
– Оставьте удивленные возгласы для Рачовски. За последние 2 дня ты загрузил на свой iPad все произведения Шекспира, всю критику и все фильмы. Или ты заботился об образовании своего друга? – Он кивнул в сторону Макса. – Неужели это просто неожиданно воспылавшая любовь к классику? Давай уже, говори. Мне некогда. Футбол сегодня. Бавария играет.
– С кем? – поинтересовался Барт, он явно тянул время.
– Не раздражай меня! – заорал Гетц. – Или я попрошу тебя стукнуть.
Барт подумал, что он почти забыл вкус коньяка. В голове у него заиграла грозная и тревожная музыка русского композитора Прокофьева, с размашистой угловатой мелодией. Из Ромео и Джульетты, вспомнил он. И тут его осенила догадка, как иногда бывает в момент высочайшего напряжения и отмены алкоголя.
– Ромео и Джульета, – как бы нехотя произнес он. – Я отыскал ключ в именах персонажей. Ромео и Джульетта… – повторил Барт. – Рома, Джули. Рим Юлия. То есть Рим Юлия Цезаря. Явный намек на не современный Шекспиру Рим, а на древний, развалины которого тогда уже были примерно в том же состоянии, что и сейчас.
Гетц внимательно и недоверчиво прислушивался к словам Барта..
– Дальше, – продолжал Барт, – Монтекки (Montague) на старофранцузском означает Гора, или холм. То есть некий холм в Риме Юлия. Какой же холм? – спросил он всех.
– Капитолийский, – почти выкрикнул умник. – Ну конечно! Capulet – это почти верное название Капитолийского холма – Monte Capitolino. Браво! Но что это НАМ дает? – он сделал упор на местоимение «нам».
– Ну пока ничего. На Капитолийском холме ничего нет. В Риме побывали и Бэкон несколько раз, и другие члены тайного общества. Явно ничего не нашли.
– Почему ты так уверен? Почему Бэкон, один из блистательнейших людей всех времен, не нашел амулет в Риме?
– Не нашел, потому что в Риме уже не было амулета. Вероятно, история эта достаточно известная в то время, поскольку Шекспир взял ее сюжет и героев из новеллы Бонделло, доминиканца, который знал крайне много секретов. У Шекспира и Бонделло были еще персонажи. Парис ди Лодроне.
– Париж и Лондон, – догадался Гетц. – Что за странное указание?
– Прозвище Лодроне Шекспир упоминать не стал, видимо, чтобы лишний раз не запутывать тех, кому обращено его послание. Действительно, похоже на Лондон, – проговорил Барт. – Но Лодроне, на староитальянском значит разбойник. С учетом событий, случившихся в Риме за 50 лет до написания доминиканцем Ромео и Джульетты, намек скорее на Луи 12.
– Точно! – воскликнул умник. – Захват Рима французами! Ага! Тонко! То есть Шекспир говорит, то что было в Риме Цезаря на Капитолийском холме, было захвачено разбойником и вывезено в Париж.
– Да, – Барт сказал грустно. – Искать мы планировали в Париже.
– Очень полезные сведения, – умник стал суровым. – Париж – город не маленький.
– Мест, связанных с Луи 12 там не так много, – парировал Барт.
– Недостаточно! Ты что-то от меня скрываешь. Это же очевидно, что за потрясающее открытие: искать в Париже! Говори, – и он приставил пистолет к голове Макса.
Барт смотрел равнодушно на хромированный револьвер с длинным и толстым дулом. Ему было так плохо, что он и сам бы с удовольствием приложил холодный металл к виску. Даже был не против выстрела, без коньяка существование было очень болезненным.
Умник явно любил показуху, он картинно взвел курок, Макс не шелохнулся. Громко выдохнув, Барт произнес, каждое слово ему давалось с трудом::
– Искать надо на линии Розы. Шекспир, действительно, уточняет, он вводит в произведение Розалину. У предшественников никакой Розалины нет. Rosaline. Почти совпадает с Roseline.
– Кого ты пытаешься надуть? – закричал Гетц размахивая револьвером. – Какая линия Розы?! Парижский меридиан был введен лет через пятьдесят после Шекспира.
– Только не в тайных обществах, к которым, вы не будете отрицать, принадлежал и Бэкон, – сказал Барт. – Это меридиан появился на мистической линии, а не наоборот. Посмотрите учения мартинистов.
– Но причем здесь Бэкон. Мы же говорим о Шекспире. Или ты подразумеваешь антистратфордианскую теорию? Ну допустим, хотя я, как ученый, считаю ее глупостью.