— Не знаю, но с семейным апокалипсисом лучше повременить.
Гарднер вяло отмахнулся.
— Мама, перестань сгущать краски. Маргарет вовсе не демоница, и Эрика очень скоро это поймет.
— Вряд ли ее страхи уйдут быстро, а это чревато проблемами для Дианы.
Альфред вспомнил, как всего полчаса назад мать устроила погоню за дочерью из одних только подозрений о рецидиве ее психической болезни. Легкая улыбка исчезла с его губ, ему вдруг стало ясно, что Эрика после появления Маргарет, скорее всего, захочет упрятать Диану в психиатрическую клинику.
— Я подумаю, что можно сделать, — сухо пообещал он и вышел из кабинета.
***
Фильмы, в которых снимался легендарный голливудский киноактер Винсент Гарднер, не были технологичными ужасами, где жуть передается через мясные спецэффекты. Он был мастером жеста, пронзительного взгляда, мимической фигуры, многозначащей паузы и никогда, решительно никогда не играл самого себя даже мизинцем. Винсент читал музыку человеческих страстей с листа сценария, как ноты многоголосой партитуры. Войдя в роль кинозлодея, он играл на струнах зрительских эмоций столь виртуозно, что, будь они струнами скрипки, его мастерство оценил бы сам маэстро Паганини.
Талант старшего Гарднера завораживал и мужчин, и женщин. Поклонницы его обожали. Знал ли Винсент о тайнах, толкающих отчаянные женские души во власть демонических сил, сказать сложно, но доподлинно известен случай, когда одна дама после просмотра фильма с его участием сказала подруге: «Если такой злодей захочет меня… украсть, то пусть украдет!»
Достойный сын своего отца, Альфред получил в наследство от знаменитого родителя ум, стать, мужскую красоту и аристократичность. Имея в своем арсенале открытый энергичный взгляд, чувство юмора и набор галантных манер, молодой Альфред умел произвести на девушек благоприятное впечатление и уловить «зеленую волну» там, где менее удачливые претенденты останавливались на красный сигнал светофора.
Окруженный ореолом славы отца, красавец Альфред Гарднер числился ценной добычей в списках охотниц за женихами. Многочисленные дамские ловушки, хитро замаскированные под неприступностью и равнодушием, стали для него уроками по предмету «Женские уловки». Научившись распознавать тщеславие и меркантильность, Альфред обрел чутье зверя, на которого повсюду ставят капканы, но, легкомысленно щелкая перченые орешки, заработал славу неуловимого холостяка, искушенного в постельном флирте.
Растущий цинизм свободного электрона вызвал серьезное недовольство главы семейства Гарднеров, который хоть и играл соблазнителей и злодеев, но был безупречен на поприще семейном. Устав напоминать сыну о неминуемой расплате мужским здоровьем и червях раскаяния, ожидающих своего могильного часа, Винсент махнул рукой. Отношения отца с сыном стали натянутыми, и лишь после женитьбы Альфреда на Эрике Пауэрс начали теплеть.
***
Спустя час после разговора с матерью Альфред сидел в машине на парковке бизнес-центра в Вествуде на углу бульвара Сепульведа и Массачусетс Авеню. Он привез сюда Диану на плановый визит к психотерапевту и теперь ожидал ее возвращения. В надежде найти газету или журнал Гарднер открыл крышку бардачка, затем окинул взглядом салон, но не обнаружил ничего подходящего, кроме школьного рюкзака дочери на заднем сидении. Альфред дотянулся до ранца и положил его справа от себя.
— Милая, я не буду копаться в твоих вещах, — обратился он к рюкзаку, — мне нужно что-нибудь почитать, — с этими словами Альфред расстегнул молнию, достал первую попавшуюся книгу и удивленно воскликнул:
— Божественная комедия!
В памяти всплыли первые строки:
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.6
Восемнадцать лет назад, как раз в день памятного сна, Альфреду исполнилось тридцать четыре — на год меньше, чем было Данте, когда тот на середине жизненного пути оказался в труднопроходимой чаще своих грехов и заблуждений.7 Гарднер отвел взгляд от обложки и не заметил, как ветер воспоминаний унес его в прошлое.
Он рассказал матери лишь вторую половину своего сна; прежде чем оказаться около раскидистого древа с чудесными плодами, Альфред побывал в шкуре слепого животного…
Молодой зверь мчался во влажном запахе дикой природы и вдруг наткнулся на темную преграду, преодолеть которую хотел, но не мог. Здесь произошла метаморфоза: животное встало на две ноги и превратилось в подобие человека, который еще не прозрел, но уже увидел. Стена исчезла, он различил деревья, за деревьями — мрачный лес, в лесу — тропу.