— Значит, это ты стащил с меня одеяло? — нахмурилась Диана.
— Я?! — испуганно спросил малыш.
— И подглядывал за мной, пока я спала?
— Я подглядывал?! — он округлил глазки, краснея щечками.
— Ах, ах, конечно, ты! Кто же еще? — она зевнула, лениво перевернулась набок, сладко потягиваясь, затем расслабила тело от приятного напряжения, легла обратно на спину и украдкой посмотрела на сконфуженного мальчика: — Ладно, я пошутила и вовсе не дуюсь. Ты мне нравишься. Такой пухленький и говоришь загадками.
Не пропуская ни одного движения девы, карапуз так увлекся созерцанием ее грации, что крылышки его дрогнули и замерли. Потеряв воздушную опору, он вдруг шлепнулся прямо на Диану и распластал ручки на ее груди.
— Ай! — только и успела воскликнуть она.
— Ой, ой! — смущенно запричитал шалун. — Крылья перестали меня слушаться!
— Оказывается, ты легкий, как плюшевый мишка.
— Я не плюшевый, я же ангел, — он принялся нагло устраиваться на месте «посадки».
Диане захотелось потрогать копошащегося малыша, она погладила его по розовому плечику:
— Какой ты нежненький и теплый.
— Согревать богинь — моё любимое занятие.
— Никакая я не богиня. И хватит возиться, ты меня уже всю истоптал, — капризно заметила она, скрывая удовольствие. Чувствовать и трогать гладкое тельце малыша было приятно. Диана провела рукой по изгибу детской спинки. — Мальчик с крылышками, луком и стрелами, я догадываюсь, кто ты.
— Осторожнее, не уколись, — он улегся на животе, подперев руками голову в кудряшках, и зачарованно прошептал, рассматривая лицо Дианы: — Вблизи ты еще прекраснее.
— Хватит льстить! Мне кажется, такое «неожиданное падение» тебя вполне устраивает. Не подстроил ли ты его сам?
— Я?! — малыш притих, будто камбала на дне, тихонько засопел и потрогал пальчиком ее губы. — Во всем виновата твоя красота. Мои крылья… они как будто окаменели.
— Я уже где-то слышала о моей мнимой красоте, — Диана задумалась на миг и сразу вспомнила: — Дионис!.. Это из-за него я оказалась в башне?
— Похититель душ! — малыш испуганно замер. — О, как он льстив, красив, самолюбив!
— Ты его знаешь?! — подскочила Диана.
— Купаться в мутном водопаде страсти, в экстазе очарованных любовниц и подавлять их волю жезлом, плющом обвитым, с гроздью винограда — услада ненасытного безумца.
— Кто он такой?
— Он леопард коварный, вечно опьянен и одержим всепоглощающим азартом; его прикосновение к девичьей душе подобно действию сладчайшего из ядов!
— Что за ужасы? Он лгал, когда говорил о моей красоте?
— Нет, он говорил чистую правду, но твоя ангельская красота пугает его, потому что ему неподвластна, — малыш посмотрел на изящный комод у окна. — Какая чудесная птичка.
— Где? Я не вижу.
— Да вот же, в цветочном горшке, — он показал пальчиком на ярко-оранжевый цветок, похожий на голову венценосного журавля.
— А-а, это символ Лос-Анджелеса — королевская стрелиция. Ее и правда называют цветком райской птицы. Ой, он стал прозрачным!
— Потому что цветок не здесь, а в твоей комнате, — пояснил малыш и махнул ладошкой куда-то вдаль. — Там, в городе ангелов.
Диана погрустнела:
— Вокруг одни иллюзии, меня обманывают все, даже мое отражение, — Диана вдруг с ужасом посмотрела на малыша и прикрыла губы ладонью. — Это пятно! Оно было на моем лице! Я опять видела проклятую!
— Та девушка в зеркале… она другая, — туманно сообщил малыш.
Диана вдруг защебетала:
— Я знаю, ее зовут Маргарет! Она становилась мной, строила всякие козни, а потом пропадала. Я тогда была совсем ребенком. Почему я это помню?
— Потому что не забывала, — малыш небрежно махнул рукой. — Принцесса хотела нравиться маме, старалась быть послушной девочкой, а если была не согласна, то молчала. Но иногда Маргарет говорила вместо нее.
— Это странно.
— Думая одно, принцесса говорит другое и делает третье, а еще может передумать, сказать «нет», подразумевая «да», и поступить не так, как хотела.
— Почему так происходит?
— В этом одна из чудесных тайн Девы.
— Ты надо мной смеешься, лицемер.
— Вовсе нет, — серьезно ответил мальчик. — Называть женщину загадкой и даже не пытаться ее разгадывать — вот верх лицемерия! Да что там говорить о мужчинах. В вашем мире Дева стала загадкой даже для самой себя, ведь тайное женское знание почти утрачено.
— И что во мне такого тайного, чего я сама не знаю? — вяло поинтересовалась Диана.