– Уходи вон в ту сторону. Не маячь перед глазами.
Теперь он потянул голову коня навстречу яркому весеннему солнцу. Тени оказались за спиной, их больше не было видно. А он купался в ароматах конского пота и дыхания.
– Букефал, – позвал он тихо.
Конь потянулся вперёд, стараясь увлечь его за собой; он слегка натянул поводья. На морде сидел слепень – он согнал, проведя ладонью сверху вниз, до мягкой губы. Конь порывался идти дальше, словно прося: «Давай поскорее убежим отсюда».
– Да, – сказал он, погладив коню шею, – Да. Но всему своё время, Букефал. Когда я скажу, мы уйдём. Но убегать – это не для нас с тобой.
Надо скинуть плащ, мешает. Пока рука была занята пряжкой, он продолжал разговаривать, чтобы конь помнил только о нём.
– Ты только подумай, кто мы такие: Александр и Букефал!..
Но вот плащ скользнул за спину, упал на землю… Он провёл рукой по спине коня. Наверно почти четырнадцать ладоней, для Греции очень высокий конь; а он-то привык к тринадцати… Этот почти такой же высокий, как у Филота, который без конца хвастается своим. Чёрный глаз повернулся в его сторону.
– Ти-ихо… ти-ихо… сто-ой… Я тебе скажу, когда.
Собрав свободные поводья в левой руке, он ухватился за гриву на крутой шее, а правой взялся за холку. Конь напрягся, побежал… Он пробежал с ним рядом несколько шагов, чтобы уловить момент, потом прыгнул, перебросил правую ногу… Есть!
Веса конь почти не ощутил. Но ощутил неколебимую уверенность всадника, непреодолимую доброту его рук и сдержанную, но непреклонную волю. Эту волю он понимал – он и сам был такой, – и знал, какова она бывает у людей. У этого была невероятная, нечеловеческая. Людям он не подчинился, но был согласен подчиниться богу. Поначалу толпа наблюдала молча. Эти люди знали коней, и понимали, что этого пугать нельзя. В тишине слышалось только взволнованное дыхание массы людей. Они ждали, что вот сейчас конь придёт в себя, и были уверены, что в лучшем случае он унесёт мальчишку; были готовы рукоплескать, если малыш сможет удержаться, пока конь не устанет… Но он держал коня в руках, тот ждал его приказа… Зазвучали удивлённые голоса. А когда он наклонился вперёд и с криком ударил коня пятками, когда они рванулись вниз к заливным лугам – поднялся рёв. Они исчезли вдали; только облако пыли потянулось вслед, обозначая их путь. Их долго не было, потом они наконец появились. Солнце было у них за спиной, так что тень прямо перед глазами. И копыта триумфально втаптывали эту тень в землю, словно ноги фараона на барельефе, топчущего попранных врагов.
На конском поле они перешли на шаг. Конь фыркал и встряхивал уздечку. Александр сидел свободно, как учил Ксенофонт, – ноги прямо книзу, – держался бёдрами, расслабив ногу от колена. Он ехал к помосту, но его кто-то уже ждал внизу… Это был отец.
Он спрыгнул по-кавалерийски, перекинув ногу через шею коня и повернувшись к нему спиной. На войне такой способ считается самым надёжным, если только конь позволяет. Этот помнил всё, чему успел научиться когда-то в добрых руках. Филипп протянул обе руки – Александр шагнул навстречу и обнял его.
– Только смотри, отец, чтобы мы ему рот не дёргали, – сказал Александр. – Ему больно.
Филипп похлопал его по спине. Он плакал; даже из слепого глаза катились настоящие слёзы.
– Сынок!.. – Слезы мешали говорить. Жёсткая борода была влажной. – Молодец, сын мой. Мой сын.
Александр ответил на его поцелуй. Сейчас казалось, что этот момент останется с ними навсегда.
– Спасибо, отец. Спасибо за коня. Я его буду звать Быкоглав.
Вдруг конь рванулся резко… К ним шёл Филоник; сияя улыбкой, рассыпаясь в похвалах и поздравлениях. Александр оглянулся и мотнул головой – Филоник ретировался. Покупатель всегда прав!..
Их окружила толпа, напирала…
– Отец, скажи им, чтобы держались подальше. Он пока не выносит людей. Мне придётся самому его обтереть, чтобы не простудился.
Занимаясь с конём, он держал рядом самого лучшего конюха, чтобы конь узнал его в следующий раз. Толпа осталась на поле. Потому, когда он вышел во двор конюшни – раскрасневшийся от скачки и от работы, растрёпанный, пропахший конским потом, – там было пусто. Только болтался без дела высокий мальчик, Гефестион, чьи глаза желали ему победы. Александр улыбнулся, показав, что узнал его. Гефестион улыбнулся в ответ, поколебался чуть, подошёл поближе – возникла пауза.