Укрощение Букефала изложено Плутархом в мельчайших подробностях, и так и тянет предположить, что для автора источника это был любимый послеобеденный рассказ об Александре. Мое единственное допущение — что с лошадью в последнее время дурно обращались. По утверждению Арриана, ей было уже двенадцать лет; вряд ли вероятно, чтобы коня, известного злым норовом, предложили царю. Греческих боевых коней тренировали очень тщательно, и в данном случае это, само собой, уже было сделано. Но я не могу поверить в назначенную за этого коня астрономическую цену в тринадцать талантов. Строевых лошадей использовали очень недолго (хотя Александр содержал Букефала до тридцати лет). Филипп мог заплатить такую огромную сумму за своего победоносного олимпийского скакуна, и обе истории впоследствии объединились.
Годы славы Аристотеля в Афинах наступили уже после смерти Филиппа; те из его произведений, которые сохранились, относятся к более позднему времени. Мы не знаем, чему в точности он обучал Александра, но Плутарх утверждал, что последний в течение всей жизни интересовался естествознанием (во время пребывания в Азии он поручал Аристотелю собирать образцы) и медициной. Я пришла к выводу, что этические воззрения Аристотеля уже сформировались. Среди его утраченных трудов была книга писем к Гефестиону, особый статус которого, как мне кажется, он должен был себе уяснить.
Сексуальные обыкновения Александра неоднократно были предметом споров; очернители обвиняли его в гомосексуализме, а поклонники с негодованием опровергали это. Ни одна из противоборствующих сторон не задумывалась, в какой мере сам Александр считал это безнравственным. В обществе, в котором бисексуальность признавали нормой, три его законных брака свидетельствуют о нормальной ориентации. Его обычная сдержанность отмечалась неоднократно, однако современникам самой примечательной чертой казался его неизменный отказ использовать таких беззащитных жертв, как пленные женщины и мальчики-рабы, что было в те времена общераспространенной практикой.
Эмоциональная приверженность к Гефестиону — один из самых достоверных фактов жизни Александра. Он открыто гордился этим. В Трое, на глазах всей армии, они вместе почтили гробницы Ахилла и Патрокла. Хотя Гомер и не говорит, что герои были более чем друзьями, в это широко верили в дни Александра; считай он это обвинение постыдным, вряд ли проявил бы подобное внимание. После победы при Иссе, когда пленные женщины из семьи Дария оплакивали своего господина как мертвого, Александр пошел к ним в палатку, чтобы разуверить их, и взял с собой Гефестиона. Как пишет Курций, они вошли вместе, одетые почти одинаково. Гефестион был выше ростом и, с точки зрения персов, представительнее; царица-мать почтительно простерлась перед ним. Предупреждаемая отчаянными жестами слуг о своей ошибке, она в глубоком смущении повернулась к истинному царю, который сказал ей: «Ты не ошиблась, мать; и этот человек — Александр».
Естественно, что на публике оба вели себя подобающим образом (хотя высокопоставленные чиновники возмущались тем, что Гефестион, не встречая возражений, читает через плечо Александра письмо к нему Олимпиады). Физическая близость друзей не доказана, и те, кого это беспокоит, вольны ее отрицать. Зафиксировано присловье Александра, что сон и секс напоминают ему о собственной смерти.
Александр пережил своего друга примерно на три месяца, два из которых он провел в дороге из Экбатаны в Вавилон, предполагаемую столицу империи Александра. Тело Гефестиона везли туда же. Дикая пышность и нелепость похоронных обрядов, грандиозный погребальный костер, обращение к оракулу Зевса Аммона с просьбой даровать умершему божественный статус, уже дарованный самому Александру (Аммон разрешил Гефестиону считаться только героем), наводят на мысль, что в то время Александр едва ли был в здравом уме. Вскоре после этого он заболел лихорадкой, но всю ночь просидел на пиру. Хотя он спешил строить свои военные планы, пока мог держаться на ногах и даже дольше, нет никаких сведений о том, что он призывал к себе врача. (Врача, лечившего Гефестиона, он повесил за нерадивость.) Его упорное пренебрежение собственным состоянием похоже на саморазрушение, то ли сознательное, то ли нет.