— Сестры, братья?
— Сестра.
— У меня тоже есть сестра… — с тоской произнес нищий. — Сто лет ее не видел…
— Почему?
— Это неважно.
Я почувствовала, как атмосфера вокруг сгустилась. Нищий помрачнел, опустил голову и о чем-то задумался. А я решила не бередить его раны. По всему выходило, что тема сестры болезненная и запретная. Но зачем тогда было ее начинать?
— Зачем ты пришел? — разглядывая чистое голубое небо, спросила я.
Наша беседа казалась абсолютно бесполезной. Нет, я не против поболтать, но для этого можно было выбрать другое время и место…
— Принес тебе подарок. Желтый для тела, голубой для волос…
— Что…
Вернув взгляд туда, где только что сидел нищий, того самого нищего я там не обнаружила. На траве лежали два стеклянных пузырька: желтый и голубой. Приоткрыв первый, я опасливо принюхалась и тут же зажмурилась от неземного блаженства. Умопомрачительный, легкий, свежий и не навязчивый аромат ударил в ноздри. Мама дорогая, да это лучший подарок!
Я капнула немного себе на пальцы и растерла. Жидкость походила на жидкое мыло, правда пенилось не так сильно, но запах… Даже если это яд, умереть будет не жалко. Настроение отмокать дальше улетучилось. А то еще какие гости нагрянут. Поэтому я быстро использовала подарки по назначению, вытерлась полотенцем, которое прихватила с собой в башне, оделась в чистую одежду и, только в этот момент поняла, что Котошпиц куда-то пропал…
Лошадь стояла на месте и, довольная, пощипывала травку, а мой гончий друг как растворился…
— Котошпиц! — озираясь по сторонам, позвала его.
В ответ тишина. Может быть ушел охотиться? Сильно я за зверя не волновалась, так как вряд ли тут водятся хищники опаснее него. Но червячок переживаний внутри все-таки грыз. Как оказалось, зря.
— Хр-р-р-рр! — раздался оглушающий, жуткий…храп из ближайших кустов.
Я аж подскочила на месте. Сердце в пятки ушло. Взгляд невольно зацепился за оранжево-голубые всполохи, едва заметные за листвой. Отодвинув ветку, я увидела развалившуюся гончую, мирно храпящую лапами кверху.
— Вот же снежная морда, — хохотнула я и пощекотала лапку Котошпица, до которой смогла с трудом дотянуться через ветки. — Это ж надо было так закопаться.
Котошпиц приоткрыл один глаз и раздраженно фыркнул.
— Я поехала, а ты можешь спать дальше, — предупредила я его, чувствуя укол совести.
Еще недавно сама ругалась на нищего за нарушение уединения, а теперь, получается, сама такая же. К слову, Котошпиц выпрыгнул сразу же, как я села на лошадь. Сонный, вялый и очень смешной, мой защитник решил пожертвовать сном, чтобы проводить меня обратно в деревню. А там уже вовсю шел праздник…
На въезде мимо меня пронеслась тележка, наполненная женщинами. Они заливисто смеялись, пели какие-то песни. Направились они как раз в сторону леса. Я сразу догадалась с какой целью. Женщины в любом мире одинаковы. Когда есть повод, всем хочется быть чистыми и красивыми. Я обернулась им вслед и наблюдала, пока они не скрылись за поворотом. И в этот момент я почувствовала их ощущение счастья, как свое собственное. В душе все расцвело, появилось чувство окрыленности…
Я поняла, что живя на Земле, забыла, как это — радоваться мелочам, получать кайф и радость от, казалось бы, таких обыденных, но прекрасных моментов. Вся моя депрессия и чувство безысходности — результат моих собственных мыслей. Я просто не хотела видеть, что мой сосуд наполовину полон, а не пуст. Только сейчас до меня действительно дошел смысл этой гениальной фразы. Местные люди пережили столько страданий и лишений, но при этом не потеряли внутренний свет. А ведь свет этот есть в каждом, и именно он освещает жизненный путь каждой души. И потушить этот свет не может никто. Лишь эта самая душа в момент, когда теряет смысл и надежду.
Кто бы мог подумать, что меня озарит именно в этих условиях. Когда я оказалась в совершенно чужом мире, не имея здесь никого и ничего. Я чувствовала с каждым мгновением, как внутри меня что-то просыпается. Что-то очень дорогое и потерянное. Что-то долгожданное…
Стоило нам с Котошпицем зайти в деревне, как его тут же окружили дети. Гончий бухнулся на спину и зажмурился, кайфуя от того, как ему начесывают пузо и уши. При этом громогласно мурлыкая.
— Капиц холосый, — наглаживая довольную морду, приговаривала одна из девочек — милая кроха с огненно-рыжими кудряшками.
— Да, Капиц такой, — рассмеялась я.
Внезапно мой взгляд зацепился за ту самую яму, в которой сидел Кордис. Стало жалко его. Все веселятся, а он сидит там голодный. Я слезла с коня, привязала его к столбу и пошла к яме. Не знаю, зачем и чего я ожидала, но не смогла удержаться.