— Пару, не меньше.
— В пузырьке что-нибудь осталось?
— Несколько штук… — Вилли сел в постели, натянув трубки капельницы. — Вы хотите сказать, кто-то хотел меня отравить? Да кому я, на хрен, сдался?
— Тебе лучше знать, Вилли.
— Сомневаюсь, что кому-то понадобился мой трейлер, охотничьи ружья и арбалеты. А больше у меня ничего и нет.
— Забудь про материальный фактор. Может, кто-то затаил на тебя обиду?
— За что?
— Может, разозлил кого? Девушку увел?
— У меня была девушка, — выпалил Вилли. — Она погибла!
— Дебби Рэндольф?
— Как вы узнали?
— Городок небольшой. Она покончила с собой?
— Да, так говорят.
— Ты с этим не согласен?
— С какой такой стати ей кончать с собой?
— Я видел ее работы в магазине сувениров. Она была талантлива.
Лицо Вилли засветилось от гордости.
— Она писала красками, лепила из глины. У нее была мастерская в сарайчике за домом. Как раз там и нашла ее мама, — добавил он тихо. — Вот почему я взял больничный. Я вышел на работу после похорон, но башка у меня была совершенно не на месте.
— Я тебя понимаю, Вилли. Как же я тебя понимаю.
— Хотите, я покажу ее фотографию?
Стоун кивнул, и Вилли достал из тумбочки бумажник.
Они стояли рядышком, высоченный Вилли и миниатюрная Дебби. У нее были светло-русые волосы, добрые глаза и заразительная улыбка.
Когда Стоун взглянул на фотографию, в голове у него что-то щелкнуло.
— Она вовсе не похожа на самоубийцу.
— Я попросил ее стать моей женой, и она ответила «да». Я был самым счастливым человеком на свете. А потом вдруг узнаю, что ее больше нет.
Скулы Вилли задрожали, по худым бледным щекам потекли слезы.
— Когда ее не стало, я снова взялся за наркоту. Мне уже нечего терять.
— Ты или она говорили кому-нибудь, что решили пожениться?
— Нет, я попросил не говорить, пока не куплю ей кольцо. Мне хотелось показать ее родителям, что у меня серьезные намерения. Потом, когда узнал, я просто ушел со смены. До сих пор не могу поверить.
— В какое время ее обнаружили?
— Рано утром.
— И что, никто не слышал выстрела?
— Они живут в небольшой лощине. Поблизости никого.
— Но, по твоим словам, строение сразу за домом.
— Ее мама ничего не слышала, потому что она практически глухая без своего аппарата. А Тоби, ее отец, дальнобойщик. Он был в Канзасе, когда Дебби не стало. Так и он, пока свои лопухи не наденет, тоже ни черта не слышит.
— Что это было за ружье?
— Отцовское, десятого калибра.
— Ты говорил шерифу Тайри о своих сомнениях?
— До посинения. А он все твердит: «Где улики, сынок?» Отпечатки на ружье только ее и отца. И ни у кого никаких причин для убийства… Вот и решили, мол, значит, сама. Охрененные умники.
— Почему ты считаешь, что никто не мог желать ей смерти?
— Дебби в жизни никого не обидела!
— Не была ли она угнетена или, наоборот, чересчур раздражительна перед смертью?
Вилли пожал плечами:
— Нет, ничего такого.
— Когда ты разговаривал с ней в последний раз?
— В тот самый вечер. Около одиннадцати. Голос был радостный.
— Ты удивишься, если я скажу тебе, что Дэнни Райкер очень сильно переживал ее смерть?
Вилли вытер глаза бумажным носовым платком, скомкал его и бросил в корзину.
— Не удивлюсь. Они с Дэнни встречались, еще до меня. Ничего серьезного. В школе Дэнни назначал свидания всем девчонкам подряд.
— Дэнни тоже положили сюда в больницу.
— Как?! Что случилось?
— Несколько парней жестоко его отделали. Есть догадки?
— Нет. Мы с Дэнни уже не настолько близки.
— Но вы были друзьями.
— Лучшими друзьями. — Вилли помедлил. — Он приходил сюда ко мне.
— Когда?
— Вчера днем. Мы отлично потрепались. Школа, футбол, все такое.
— Ну да, вы ведь играли в одной команде.
Вилли усмехнулся, и под угольным налетом Стоун вдруг увидел совсем еще молодого человека.
— В выпускном классе он положил тридцать семь мячей, и двадцать восемь из них — с моей подачи. Мы оба могли бы выступать за Виргинский политех. Но я попался на вождении в нетрезвом виде, и меня лишили стипендии, а Дэнни травмировал колено. Вот и кончилось лето.
Улыбка погасла, и юноша тут же пропал.
— Значит, Дэнни не говорил ничего такого, что объясняло бы, почему его могли избить?
— Нет. Говорил, что потрясен смертью Дебби. Просил воздержаться от наркоты. Сказал, что снова собирается уехать и хочет, чтобы я поехал с ним. Мы бы подались на запад и начали новую жизнь.
— Ты согласишься?
— Возможно. Здесь меня ничто не держит.
— Я так понял, что ваши отношения изменились после того, как Райкерам присудили компенсацию?
— У меня тогда крыша поехала. Решил, что у них теперь есть все, а у меня вроде как ничего. Ну и надо, значит, теперь с них получить… Они ничего мне не были должны. Дэнни ведь потерял отца, и все такое. Теперь-то я знаю, каково это.
— Говорят, твой отец погиб на охоте. Он тоже работал на шахте?
— Нет, он был охранником в тюрьме «Голубая ель». Отца случайно подстрелил один из его лучших друзей.
— Кто же?
— Рори Петерсон.
— Петерсон? А потом и его убили?
— Да, совсем недавно. А мой отец погиб больше двух лет назад.
Стоун глянул на часы и поднялся.
— Мне пора.
— Дэнни уже лучше?
— Не знаю. Его здорово избили. Впрочем, ты о себе беспокойся.
— Это о чем вы?
— Если тебя хотели отравить, подменив таблетки, то попытку скорее всего повторят.
ГЛАВА 35
Поздно вечером Нокс съездил в Лэнгли поговорить с коллегами, которых знал очень давно. Им он верил, насколько сейчас можно было кому-то верить; главное, эти люди не испытывали теплых чувств к Маклину Хейесу. Он задал им свои вопросы. Некоторые ответы его удивили, другие ничуть.
Примерно в то же самое время, как исчезает Джон Карр, в ЦРУ случается крупная кадровая потеря. Макс Химмерлинг, прозванный коллегами «Эйнштейн», буквально за несколько дней до своей отставки вдруг погибает за границей в вертолетной катастрофе. Обгоревший до неузнаваемости труп удалось идентифицировать лишь по зубам. Нокса этот случай заинтересовал потому, что очень уж напоминал типичную комбинацию Грея, когда тот хотел избавиться от агента, совершившего непростительный поступок. Почти семидесятилетний Химмерлинг последние тридцать лет безвылазно обретался в Лэнгли, поэтому факт его смерти в охваченном пламенем вертолете, да еще где-то на Ближнем Востоке, представал немыслимым бредом. Химмерлинг должен был совершить что-то невообразимо вопиющее, потому что он был в высшей степени ценным активом и в целом для ЦРУ, и для Картера Грея в частности. И хотя никто не говорил об этом вслух, на основании того, что Ноксу уже удалось установить, он понял, что этот случай может иметь отношение к Джону Карру. Выяснил он и еще кое-что: архивы, касающиеся «Тройной шестерки», не уничтожены. ЦРУ, не склонное расставаться со своим задокументированным прошлым, даже самым взрывоопасным, просто определило их куда-то на хранение.
А это выводило Нокса на следующий этап его «параллельного» расследования.
И хотя за ним наверняка неотступно следовали ребятки Хейеса, прикрытие у него было лучше некуда — поручение генерала. Как следует попетляв, Нокс прибыл к цели своего замысловатого путешествия.
Довольно новый сверхсекретный архивный комплекс ЦРУ находился в Виргинии, посреди поместья в триста акров, в двадцати милях западнее Монтичелло, усадьбы Томаса Джефферсона близ Шарлотсвилля. ЦРУ приобрело этот участок лет двадцать назад по исключительно выгодной цене, что обошлось американскому налогоплательщику всего в одиннадцать миллионов долларов. Правда, это была самая дешевая статья проекта.
На территории усадьбы имелись коровники, конюшни, выгулы для скота и даже величавый особняк в колониальном стиле. Все это якобы принадлежало одной транснациональной корпорации со штаб-квартирой в Бельгии и служило местом проведения выездных семинаров для сотрудников. ЦРУ тратило миллион долларов в год на поддержание этого мифа, и считалось, что каждый доллар потрачен с выгодой. Действительно, несколько раз в год в поместье со всеми мерами предосторожности прибывал длиннющий караван лимузинов и внедорожников.