Мимо прошла женщина. Он не успел взглянуть ей в лицо, она уже удалялась: светлые волосы, угрюмой волной спадающие на воротник, черное пальто, уверенные движения крепких нот обтянутых тонкими ажурными чулками, печальное постукивание черных, в тон пальто, каблучков, — у него перехватило дыхание, зачарованный ее походкой, замысловатым узором чулок, грустью, сквозящей во всем ее облике, и еще чем-то, удивительно созвучным сто последним мыслям, — он не мог оторвать от нее глаз.
Он привстал, собираясь идти, и вдруг перед глазами все замерло, затянувшись розовой пеленой; фонтан напоминал вулканчик, извергающий радужную лаву.
Мир застыл в неподвижности, словно картинка под стеклом.
…Женщина в черном пальто прошла, пятясь, мимо, а он слишком рано опустил глаза и опять не смог рассмотреть ее лица.
«Снова этот ад», — подумал он, глядя на птиц, вспять летящих по небу.
Он не пытался сопротивляться. Пусть все идет, как идет, пока он не выдохнется, не изведется окончательно.
Он сидел на скамейке и ждал, что будет, наблюдая за всякой чепухой вокруг: фонтан всасывал назад струи, изгибающиеся аркой над неподвижными дельфинами, кораблики в обратном направлении пересекали пруд, от забора, словно не нашедшие приюта скитальцы, неслись прочь обрывки бумаги, а воробьи, клевок за клевком, восстанавливали по крошкам конфету.
Он оставался хозяином своих мыслей — и только: в остальном его несло по течению, вернее, против течения.
Вскоре он поднялся и спиной вперед медленно вышел из парка.
По улице мимо него прошел, пятясь, мальчик, насвистывая от конца к началу обрывки популярной песенки.
Чувствуя приближение похмелья, он поднялся, пятясь, по лестнице к себе домой, возвратил кофе в чашку, воду — в душ, аспирин — в пачку и, совершенно разбитый, лег в постель.
«Ну и пусть», — решил он про себя.
Во сне перед ним промелькнул в обратном направлении смутно знакомый кошмар с неоправданно счастливым концом.
Когда он проснулся, было темно.
Он был совершенно пьян.
Попятившись к бару, принялся все в тот же бокал сплевывать выпитое, наполняя бутылку за бутылкой. Отделять джин от вермута было совсем несложно. Он держал в руках откупоренную бутылку, а струя соответствующей жидкости сама выстреливала прямо в горлышко.
За этим занятием опьянение постепенно проходило.
И вот перед ним самый первый мартини, на часах 10.07 пополудни. Тут, продолжая галлюцинировать, он вспомнил о предыдущем приступе. Что проделает время с той, другой, галлюцинацией, может быть, «мертвую петлю»? Вперед, а потом снова вспять?
Нет.
Пролетело мимо, словно ничего не было.
Вечер возвращался в день, продолжая обратный ход событий.
Он поднял трубку, сказал свидания до, сообщил Муррею, что работу на придет не снова завтра, и, немного послушав, повесил трубку; телефон зазвонил.
На западе взошло солнце, и машины задним ходом повезли на работу своих владельцев.
Просмотрев сводку погоды и заголовки, он сложил вечернюю газету и вынес ее в прихожую.
Такого долгого приступа у него еще не было, впрочем, какая разница? Он чувствовал себя зрителем, удобно расположившимся у экрана: перед ним раскручивался в обратную сторону знакомый сюжет.
Ближе к рассвету вновь наступило похмелье. С отвратительным самочувствием он улегся в постель.
А когда проснулся предыдущим вечером, был сильно пьян. Наполнил, закупорил, запечатал две бутылки. Он знал, что скоро отнесет их в винную лавку и получит назад деньги.
Пока губы в обратной последовательности бормотали проклятья, а глаза пробегали страницу за страницей, ему представлялось, как везут обратно в Детройт и разбирают на детали новые автомобили, как воскресают в предсмертных судорогах покойники, а ничего не подозревающие священники служат по ним панихиду.
Ему стало смешно, но усмехнуться не удалось: рот не слушался.
Прибавилось две с половиной пачки сигарет.
Снова пришло ощущение похмелья. Он лег в постель, и вскоре на востоке зашло солнце.
Время летело крылатой колесницей: вот он открывает дверь соболезнующим, прощается с ними, а они заходят, рассаживаются и уговаривают его не изводить себя.
При мысли о том, что будет дальше, на глаза наворачивались слезы.
Он испытывал боль, несмотря на сумасшествие.
…Сумасшествие, повернувшее время вспять.
…Вспять уносившее день за днем.
…День за днем, вплоть до той минуты, когда ему стало ясно: теперь уже скоро.