— Ну-ну! — сказала она. — Не предполагала увидеть тебя здесь! Я думала, ты на работе. — И повернулась вполоборота, чтобы посмотреть на Мерил. — Может, ты представишь меня, Джордж?
Джордж молчал, будто проглотил язык, но Мерил пристально посмотрела на него, и он вынужден был заговорить.
— Это моя… моя… моя…
— Мать, — помогла Майоресса. — Рада с вами познакомиться. А вас…?
— Мерил.
— Послушайте, я сейчас пересяду к вам, Мерил. Иначе у меня будет растяжение мышц на шее.
Майоресса протиснулась мимо Джорджа, чтобы сесть возле Мерил с другой стороны.
— Надеюсь, это хороший фильм, — произнесла она слащавым голосом. — Вам нравится кино, Мерил?
Свет погас.
— Лучше будет, если мы продолжим беседу во время перерыва, — предложила Майоресса. — Фильм уже начинается.
Во время перерыва Джордж не проронил ни слова. Он размышлял, пытаясь уловить суть разговора его матери с Мерил. Мерил старалась справиться с вопросами Майорессы, которые сыпались без остановки, причем быстро, и это явно уже утомило ее. Время от времени она поглядывала на Джорджа с немым призывом о помощи, но он был бессилен.
По окончании фильма Майоресса встала и предложила вместе отправиться домой на чашечку горячего шоколада.
— В субботу Джордж любит ложиться спать рано, — заметила она. — Мы никогда не пропускаем воскресную утреннюю службу в церкви, правда, Джордж? Если рано лечь спать, тогда легче проснуться. Так всегда говорил папа Джорджа.
На выходе из кинотеатра, стоя у двери, Майоресса сказала:
— Вы поезжайте вперед. Увидимся дома через несколько минут.
Они сели в автомобиль. Джордж подался вперед, и машина тронулась с места. Потом он шумно выехал со стоянки, резко крутанул руль и поехал вниз по дороге.
— Извини, — покачал он головой. — Я сожалею, что так все получилось. Не могу ничего… из-за м… ма… матери. Не могу…
— Не волнуйся, — откликнулась Мерил. — Мне она показалась очень хорошей.
— Нет, далеко не так, — возразил Джордж. — Я ее ненавижу.
Мерил прикусила губу. На его лице появилась гримаса боли, которую тут же сменила решительность. Перехватив его взгляд, Мерил заметила в зеркале заднего вида фары мчащейся за ними машины. Джордж прибавил скорость, и автомобиль рванул вперед. Через несколько секунд фары исчезли из поля зрения. На углу Джордж резко затормозил и под визг покрышек свернул с главной дороги.
Оторваться не удалось. Сзади опять замаячили фары автомобиля, который, сделав тот же маневр, по-прежнему держался рядом. Джордж посмотрел назад и вновь нажал на газ. Проехали следующий поворот, но преследователь не отставал.
— Кто это? — спросила Мерил. — Кто за нами гонится?
— А ты как думаешь? — пробормотал Джордж.
Она не ответила. Они вильнули в сторону и, слегка задев что-то бампером, взобрались на травянистую обочину, спрятавшись в тени деревьев чуть выше. Джордж выключил двигатель и фары, не отрывая глаз от зеркала.
Теперь преследовавший их автомобиль еле полз. Притормозив, он сделал круг и осветил фарами лужайки домов, расположенных по обе стороны дороги. После чего стал медленно возвращаться тем же маршрутом, которым приехал.
— Ну, наконец избавились от нее, — выдохнул Джордж. — Какое облегчение.
Мерил придвинулась к нему.
— Да, хорошо побыть наедине, — согласилась она. — Так гораздо лучше.
— Таким и должно быть свидание, — сказал Джордж, гладя ее волосы. — Только двое. И никакой матери.
На следующее утро Джордж спустился к завтраку рано. К тому моменту, когда появилась Майоресса, он уже доедал гренку и пил вторую чашку кофе.
— Что это такое? — спросила Майоресса, указывая на чемодан, стоявший посреди комнаты.
— Мой чемодан, мама, — ответил он, подливая молоко в чашку. — Вот что это такое.
— Куда ты собрался? — поинтересовалась она. — Сегодня воскресенье, ты же знаешь.
— Разумеется, знаю, мама, — сказал он. — Я переезжаю. Поживу несколько дней у моего друга Эда, пока не найду для себя жилье.
Майоресса посмотрела вокруг в поисках стула и тяжело опустилась на него.
— Не будь смешным, Джордж. — Она изо всех сил пыталась говорить ровным голосом. — Тебе незачем переезжать. По какой-то совершенно непонятной причине ты повел себя вчера вечером подло, разве не так? Чем я тебя рассердила?
Джордж не рискнул встретиться с ее пристальным взглядом. Лучше не смотреть в глаза Медузы.
Он поднялся на ноги.
— Решение уже принято, мама. Я ухожу. До свидания.
Майоресса встала.
— Джордж, — сказала она властно. — Послушай меня! Я тебе это запрещаю! Представь себе, что… Представь, что подумает папа! Только вообрази, что в эту минуту папа говорит на Небесах!
Не реагируя на ее слова, Джордж подозвал к себе Сесила и стал надевать на него поводок. Майоресса сделала несколько шагов к нему, но он отодвинулся и повысил голос:
— Не приближайся ко мне, мама. Просто дай уйти..
— Джордж!
Она продвинулась ближе на шаг или два, но он дернул Сесила, направляя его в сторону матери, и приказал:
— Гони ее, Сесил! Гони!
Сесил взглянул на хозяина, словно ожидая подтверждения столь странного приказа.
— Гони ее, Сесил! Гони!
Эльзасец зарычал, но Майоресса все еще сохраняла спокойствие.
— Джордж! Как ты смеешь! Как ты смеешь! Вели этому смехотворному псу сидеть.
Сесил, пригнувшись, двигался к Майорессе, шерсть на его загривке вздыбилась, из пасти вырвалось грозное рычание. Она медленно попятилась, и пес почувствовал свое преимущество. Тогда его рычание стало громче, и он оскалил зубы, старые, желтые гнилые зубы, но по-прежнему с острыми клыками.
Когда Майоресса была уже близко к двери, ведущей в холл, она резко повернулась и, пошатываясь, вышла, хлопнув за собой дверью.
— Хороший мальчик, Сесил, — сказал Джордж. — Теперь ты пойдешь со мной. Мы идем к Эду. Помнишь Эда, Сесил? Он не будет ругать тебя за дурной запах из пасти. Он любит таких собак, как ты.
Они вышли из кухни, в одной руке Джордж нес чемодан, в другой держал поводок Сесила. Было замечательное утро — свежее и бодрящее. Эд его уже поджидал, а потом Джордж отправился к Мерил на завтрак. Она сказала, что кто-то сдает квартиру, достаточно просторную, как она думает, для двоих и собаки. Впереди их ждет великолепное будущее. Потрясающее.
Сесил залаял.
— Давай, Сесил, — оживился Джордж. — Лай громче, лай. Вот молодец!
БОЖЕСТВЕННОЕ СВИДАНИЕ
Завтракали на террасе, как обычно. Она отрезала несколько кусков белого хлеба — пышного, с корочкой, который испекла синьора Сабатино, — и положила на тарелку вместе с ветчиной, маслинами и моццареллой. Это был его любимый завтрак — такой, как он не раз говорил, можно отведать только в Италии. Они сидели в тени беседки, отец и дочь, и смотрели вниз на долину, что раскинулась до самого подножья высоких холмов. Она любила бросать через парапет оливковые косточки в надежде, что они пустят корни и однажды на этом месте вырастет оливковая роща; здесь уже имелись молодые деревья, появившиеся в предыдущие годы. Он увлеченно наблюдал за ней, потягивая из бокала вино, которое всегда подавали к завтраку, она же пила минеральную воду из больших бутылок, украшенных заключениями ученых: «Профессор гидробиологического факультета Пармского университета Эдуарде Миличелло подтверждает содержимое этой бутылки: кальций…»
Ей нравились звучные имена. Нравились подписи и замысловатый, цветистый язык. Любопытно, чем занимаются профессора гидробиологии? Она мысленно нарисовала картину кипящего, дьявольского царства в прохладных глубинах старинного университетского здания.
— Когда я приезжаю сюда, мне все время хочется спать, — сказал он, потянувшись за кусочком хлеба. — Вот так Италия влияет на меня.