Он глядел мальчику прямо в глаза, молча, с жалостью.
— Но ты на самом деле живешь с тетей? — спросил он наконец. — Той, что жила в Африке? Это хоть правда?
Мальчик кивнул.
— Да. Она его подружка.
— Понимаю.
Он смотрел на мальчика сверху. Тот был слишком худым. Ему следовало прибавить в весе.
— Тебе надо больше есть, — сказал он. — Правильно питаться. Ты ешь не то, что нужно.
Мальчик поднял на него глаза.
— Откуда вы знаете? — спросил он.
— Представь себе, я врач, — прозвучало в ответ.
БУЛАВАЙО
(Южная Родезия, 1959 год)
— Там, — оживилась она. — Это там. Во-о-он там. Теперь видишь?
Он смотрел в том направлении, куда она показывала. Но мог разглядеть лишь небольшой участок темно-зеленого цвета и слившиеся с ним, наполовину скрытые растительностью и расстоянием размытые белые пятна — здания, как он предположил. Невиданная сила закругленных гранитных валунов вознесла их над равниной позади этого зеленого массива.
— За деревьями? — спросил он. — За эвкалиптами?
Она кивнула.
— Да-да. Верно.
Он улыбнулся.
— Хорошее должно быть место. Выглядит так, словно там полно воды.
— Здесь всегда было зелено. Даже когда нагрянула та ужасная засуха, помнишь, пять или шесть лет назад…
— Шесть, — прервал он. — В тот год я уехал за границу.
— Да, где-то так. В любом случае, тогда с водой была напряженка. Поговаривали даже о нормировании воды в Булавайо. Все сады засохли. Вымерли.
Он резко повернул руль, чтобы увернуться от каменного выступа, торчащего почему-то прямо посреди грязной дороги.
— Чистое бритье, — сказал он. — Вовремя я его заметил.
— Что?
— Каменный выступ. Однажды на одном из таких камней у меня отлетел маслосборник неподалеку от Гванды. Масло текло как из крана.
Она начала ерзать на сиденье, всматриваясь в облако пыли, поднявшееся позади машины.
— Надо будет заставить отца выровнять дорогу. У него есть плуг для земляных работ.
Он хмыкнул.
— Да, хорошая идея. Но один каменный выступ убираешь, а ниже идет следующий. «Лендровер» — единственный выход. У твоего старика есть «лендровер»?
— Да.
Несколько минут они ехали молча. Впереди дорога неожиданно повернула в сторону влей,[1] где преобладали зеленые огороженные участки и высаженные рядами деревья. Вот теперь фермерский дом был хорошо виден — белая колоннада веранды, соломенная крыша, красный сполох бугенвиллеи. С этого места пошла более ровная дорога, и последние несколько миль он ехал на большой скорости. Ему нравилось промчаться вплоть до самого дома, а потом резко затормозить перед верандой. Повсюду в стране это делали с шиком, и он всегда считал, что приезжать надо решительно. А сегодня в связи с предстоящей встречей ему как никогда нужна была решительность. Неплохо бы пропустить несколько кружек пива. Две или, может, даже три. Смелость во хмелю, вот как они это называли. Почему бы и нет?
Сидя на веранде вместе с ее родителями, когда те украдкой поглядывали друг на друга, делая вид, будто это не так, он подмечал каждую мелочь. Ее мать выглядит старше отца, думал он. Хотя для жен фермеров это обычное явление. Вероятно, непогода подбирается к их лицам быстрее, чем к мужским; они становятся обветренными, жесткими, подобно лицам тех австралийских женщин, которые всю жизнь провели в дикой местности, но, впрочем, не так уж и плохо. На лице отражалось все: дети, домашнее хозяйство, роды, секс… Неужели в этом высохшем силуэте, чопорно одетом в легкое ситцевое платье, еще теплится страсть? А у него, громоздкого и скучного? Вот уж точно, нет.
— Майкл?
Он взглянул на нее. Она что-то ему говорила.
— Тогда, может, чашку чаю? Мама спрашивает.
Он посмотрел на нее с надеждой.
— А ты что будешь?
— Может, пиво? — предложил ее отец, улыбаясь. — Жарко сегодня.
Он с радостью согласился и сел к нему поближе, пока обе женщины находились в доме. Ненадолго воцарилась тишина. Да, чувствовалась некоторая неловкость, хотя после пива должно стать легче.
— Энни рассказывала, что вы — учитель. Математика?
Довольно странно слышать у фермера такой голос — безударный, тихий. Похож на голос его отца — упреждающий, присущий только судье. От Энни он знал, что ее отец окончил колледж в Кейптауне, где изучал что-то необычное — кажется, археологию.