Он был удивлен.
— Да. Нравятся.
— Ты уверен?
Он кивнул.
— Не все, конечно. Некоторые нравятся больше других.
— Ну, понятное дело.
В последний год обучения он сошелся в колледже с группой ребят, известных своей бурной жизнью. Об их вечеринках ходили легенды, но ему ни разу не доводилось там бывать. Неожиданно под дверью он нашел приглашение на коктейль.
Все гости были одеты официально, и он почувствовал неловкость за свой неприглядный костюм и коричневые туфли, но хозяин вечеринки занял его беседой, да и напитки полились рекой. Все были безукоризненны, элегантны; признаки щедрого денежного содержания — налицо; декоративный графин с серебряной крышкой; тяжелые хрустальные бокалы; серебряный портсигар с гравировкой.
— Расскажи, как это происходит в Африке?
— Что «это»?
— Общение, дом. Ведь ты живешь в одном из тех высокогорных мест для белых, ну, знаешь, бунгало, прислуга и все прочее?
— Думаю, все точно так же.
— Кто-нибудь чистит тебе ботинки?
— Да.
— Утром вы выходите к завтраку, и еду подают на серебряных подносах? Блюдо из рыбы, риса, яиц, и все, что к нему полагается?
— Так живут немногие. Большинство живет иначе.
К ним присоединился один из гостей.
— Но это несправедливо, не правда ли? Прислуге платят мало, ведь так?
— Да, так. И это действительно несправедливо.
Собеседник был разочарован.
— Думаю, ты мог бы попытаться оправдать такое положение. Непременно есть оправдание. А как же Бремя Белого Человека?
— Извини их, Майкл, — мимоходом заметил хозяин вечеринки. — Они не понимают собственной бестактности, когда говорят людям о том, что те живут в несправедливом обществе. О, небо! Кто этого еще не знает, скажите мне? Услышьте же нас!
Спустя две недели он снова получил приглашение, и после этого еще. На каждой вечеринке были новые люди, но принадлежащие к тому же кругу. Менялись лица и имена, а беседа неизменно приобретала те же очертания. Он понял, что снискал особую благосклонность, ибо его единственного желали видеть всегда.
Как-то хозяин вечеринки сказал ему:
— С тобой приятно общаться, Майкл. Ты не похож на ядовитых жителей этих мест. Ты такой… такой прямой. В лучшем смысле слова. Такой непосредственный. Не сноб, или позер, или что-то в этом роде. Ты просто совершенство, понимаешь? Само совершенство!
Они остались одни, бутылка рейнвейна на столе была полупустой.
— Найдется ли приют человеку, вроде меня, в таком месте, как Булавайо? Чем я мог бы там заняться? Не отвечай! Не отвечай! Просто пей!
Он наклонился через стол и наполнил бокал гостя.
— Я достаточно выпил. Это уже вторая бутылка.
— Но тебе полезно, ведь это же немецкое вино! Знаешь, оно совсем слабое. Можно безболезненно выпить две, три бутылки.
Он опустошил бокал и откинулся на спинку дивана.
А потом отрывисто бросил:
— Не иди сегодня домой. Оставайся здесь.
Майкл взглянул на хозяина вечеринки, который уже стоял на ногах с бутылкой в руке. Тот выдержал его взгляд и улыбнулся. Что он имел в виду?
Майкл вскинул голову.
— Нет. Я должен идти.
— Почему? Оставайся. Чего тебе стоит? Слушай, какая разница, что ты там себе вообразил. Это не имеет никакого значения. Совсем не важно. Оставайся.
Майкл встал, слегка покачиваясь.
— Я не хочу, — сказал он. — Просто не хочу оставаться.
И пошел к двери. Хозяин вечеринки поставил бутылку, взял сигарету из серебряного портсигара и рассмеялся.
— Южная Родезия! Ну, точно, Южная Родезия!
Майкл остановился.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду?
— В том-то и дело. Ты так и не выбрался из своего болота, вот и все.
Майкл ничего не ответил. Лишь молча посмотрел на него, ошеломленный.
— Хочешь кое-что скажу, Майкл? Родос был гомосексуалистом, если ты этого не знал. Сам Родос! Забавно, не так ли? Они должны указать об этом на его памятнике. Я могу это понять, а ты?
Приглашения прекратились. Разумеется, он со всеми виделся, в том числе и со своим потенциальным соблазнителем; Кембридж был слишком маленьким местом, чтобы избежать встреч. Улыбки, взмахи рукой — как будто ничего не случилось, но для Майкла изменилось все. Казалось, привычный мир рухнул, преподаватели, студенты, вся система ценностей цивилизованного, умного общества — все было пронизано низостью духа. И имя ему лицемерие. Эти люди ничем не отличались от сельских пьянчужек и неверных супругов Булавайо.
— Ты покинул своих новых друзей. Что-то не сложилось? Не смог выпить достаточной дозы вина?