Джон был вежлив при встрече и оставлял работу ради того, чтобы пообщаться с ней, вытирая грязные руки о рабочие штаны. Он говорил медленно, как будто тщательно продумывал каждую фразу, и подчеркнуто уважительно, словно обращался к пожилой даме, из-за чего казался ей старомодным.
Как-то отец пригласил его к ним на обед в воскресенье, прошло три недели, как Джон работал на ферме. Он был шикарно одет — прежде ей приходилось видеть его только в рабочей одежде, — волосы причесаны и смазаны бриолином. Он чопорно сидел за столом и улыбался всякий раз, когда она заговаривала с ним, будто стремился показать себя наилучшим образом. Интересно, он когда-нибудь хмурится, думала она, или неизменно улыбается?
После обеда они пили чай на веранде. Почти тотчас же отец поднялся и пошел в дом, чтобы позвонить, оставив их наедине.
— Надеюсь, он не заставляет тебя работать слишком много? — поинтересовалась она. — У тебя обычно такой утомленный вид, когда я возвращаюсь домой.
— Мне не привыкать, — сказал он взвешенно. — Наш старик всегда заваливал нас работой.
Она посмотрела на него, и он ответил ей пристальным взглядом, улыбаясь.
— Как идут дела в банке? — спросил он. — Трудно?
— Бывает, — откликнулась она. — Но иногда нечем заняться, что намного хуже. Сижу там и жду, пока что-то дадут сделать. Тогда время идет очень медленно.
Он кивнул. Молчание затянулось. Она стала смотреть на лужайку и заросшую пушицей клумбу. Сквозь ряд эвкалиптовых деревьев виднелись элеваторы и темная линия железной дороги, удрученно уползающая вдаль, где не было ничего, кроме земли коричневого цвета и безбрежного небосвода. Здесь совершенно нечего рисовать, думала она. Интересные виды можно перечесть по пальцам. Пустота.
Вдруг он выпалил:
— Ты не хотела бы пойти на танцы? Их устраивают в зале по субботам.
Это было так неожиданно, что она ответила, не подумав:
— Почему бы нет? — И, увидев, как он смягчился, добавила: — Спасибо.
Услышав скрип половиц, Джон заговорил быстрее:
— Я заеду за тобой в семь. В субботу. Сюда.
— Хорошо.
Отец присоединился к ним, устроившись в ветхом плетеном кресле.
— В следующую субботу я собираюсь в Балларат, — сказал он. — Катать шары.
Она кивнула.
— А я пойду на танцы. Джон только что пригласил меня. Ты не против?
— Ну что ты, иди. — Он поднял глаза на молодого человека и тут же отвел взгляд. — Замечательно.
Всю неделю она не видела Джона. Он был занят работой на одном из удаленных участков. Она думала о танцах и размышляла над тем, стоило ли принимать его приглашение. Было ли это приглашением на свидание или просто на танцы, куда все шли компанией или в одиночку, — не имело особого значения.
Что, если это приведет к следующему приглашению — в кино, например, — которое уже не будет двусмысленным? Нужно ли идти? И хочется ли? В каком-то смысле, да. Он был хорош собой, и ей хотелось прогуляться с парнем, на которого ее подруги обязательно обратят внимание. Но я же его почти не знаю, размышляла она. Они очень мало разговаривали, и ничего, кроме имени, и того, что он может ремонтировать комбайны и тракторы, о нем не было известно.
Он приехал раньше, чем обещал. Отец вернется поздно, так как после игры всегда предполагается выпивка. В доме она была одна, поэтому окликнула его из коридора, попросив подождать в гостиной.
Когда она вошла, он подскочил, придерживая руками полы пиджака. И, как всегда, смотрел на нее улыбаясь; ему нравится, как я выгляжу, подумала она; это ей льстило. Он жестом показал на дверь, и они пошли к машине, оставив свет в гостиной на случай возвращения отца. В кабине пикапа было холодно и пахло пылью. Она надеялась, что он поедет медленно, чтобы дорожная пыль не просочилась в щели и не испортила ее платье.
Они ехали молча. Дорога была пустой, как всегда вечером, и кроме удаленных огней города ничто не могло рассеять темноту. Она теребила в руках ремешок сумочки и тут вдруг осознала: это — свидание. Так оно и есть. Она будет проводить время с этим парнем.
Зал был освещен, и по обе стороны улицы стояли припаркованные автомобили. Он отыскал место для пикапа, и они направились в зал, полный света и звуков — музыканты настраивали инструменты. При входе женщины обычно шли в раздевалку, выстроившись в очередь к единственному, засиженному мухами зеркалу. Она небрежно глянула на свое отражение и присоединилась к Джону, неуклюже ожидавшему ее у входа.
Они нашли столик и сели за него. Джон купил ей в импровизированном баре стакан сидра, а сам пил пиво из банки. Она огляделась — разумеется, всё знакомые лица. Даже оркестранты; один из них, барабанщик, работал в банке. Поймав ее взгляд, он подмигнул. Она улыбнулась в ответ.