— Я готов, собирайся.
— Иди на двор, я быстро, — ответила Гвенвилл, не отрывая взгляда от окна.
У плетня стояли кони. Я вышел на улицу и увидел их хозяев, пронзенных стрелами Гвенвилл.
В метрах пятидесяти по улице от дома, за телегами собрались мужчины селения, вооруженные рогатинами и топорами. Заметив меня, они закричали — «хэй!», потрясая оружием.
Когда ко мне присоединилась Гвенвилл, я увидел на ней только штаны и куртку из толстой воловьей кожи. На плече — перевязь с колчаном, набитым стрелами.
Она приказала крестьянам идти за нами. Сев на коней пришельцев, в сопровождении «колхозников» мы не спеша, двинулись к догорающим на краю деревни домам.
Врагов там уже не было. Только трупы деревенских и собак. Пришельцы, убив пастухов, угнали с пастбища табун лошадей и овец. От жадности, решили заглянуть в деревню. Понеся потери, в основном от нас, свалили с добычей.
Народ разошелся готовиться к погребению погибших. Но не все ушли. С десяток крестьян стояли на улице, словно чего-то ожидая.
Гвенвилл, отсекла голову у трупа и водрузила ее на плетень, не спеша, подошла ко второму. Крестьяне потащили обезглавленное тело к реке.
Я равнодушно взирал на дикий ритуал, мысленно обращаясь к местным Богам: «Славьтесь, это для Вас украшается человеческими головами плетень!». Странно, но с каждой отсеченной головой, я будто чувствовал прилив сил
Закончив с врагами, Гвенвилл вознеся к небесам окровавленные руки, поклялась Марсу (!) отомстить инсубрам (кельтское племя, соседи бойев), посмевшим напасть на деревню.
Потом мы хоронили Габа. Вначале сожгли, положив рядом с телом топор, потом останки захоронили на холме у рощи.
На душе сребут кошки. Гвенвилл весь день молчит. Завтра, с утра собирается в Мутину к отцу, за войском. Я с ней, куда деваться. Теперь точно на войну попаду.
Часть вторая
Всадник
Глава 5
Гвенвилл молчит весь вечер. Поднялась наверх, даже не пожелав мне хорошего сна. Изнываю от духоты в доме. Дым с жаровни щекочет ноздри, попадает в глаза. Хотел подвязать бычьи шкуры, чтобы проветрить помещение, но не стал этого делать, вспомнив о головах инсубров на плетне.
«О такой ли жизни я мечтал? Конечно, нет», — улыбнувшись, желаю себе спокойной ночи.
Просыпаюсь, услышав скрип половых досок. Гвенвилл, змейкой юркнув под одеяло из овчины, прижимается ко мне словно… Нет, не может быть!
Я целую ее. Она не противится. Чувствую волны нежности, накатывающиеся от живота к сердцу, и отдаю ей свои чувства, получая неописуемое наслаждение.
Переживая страсть, впиваюсь в ее губы, после, бережно, словно цветок, целую грудь и руки.
Гвенвилл постанывает, лаская мой слух лучшими в мире звуками. Время от времени, она покусывает мое плечо, прижимая к себе, останавливает меня на мгновение, затем снова отпускает на волю чувства и свои, и мои.
Снова, как и в первую ночь, Гвенвилл уснула на моей груди. Я, перебирая пальцами густые пряди, поглаживаю голову Гвенвилл, вспоминаю строки Омара Хаяма:
Дай коснуться, любимая, прядей густых,
Эта явь мне милей сновидений любых…
Твои кудри сравню только с сердцем влюбленным,
Так нежны и так трепетны локоны их!
«О такой ли жизни я мечтал? Несколько часов назад, полагал, что нет, а сейчас все изменилось. Я люблю прекрасную женщину. И она любит меня, наверное.
Спуриния — хороша, но то был брак по расчету и с ее стороны и со стороны старого сенатора, отчаявшегося выдать дочь замуж. А мне просто деваться некуда было с «подводной лодки».
Сейчас — все иначе! Хотя, если откроется причина гибели Адальгари, счастье может оказаться мимолетным. Может, все рассказать Гвенвилл. Только что — все? Уподобиться булгаковскому Ване, просившего у милиции предоставить ему пять мотоциклетов с пулеметами для поимки иностранного профессора и говорящего кота. Кто ему поверил? Даже Гвенвилл не поверит, что только мой страх убил ее брата и компаньонов. Оставлю, пожалуй, все как есть. Богам виднее, что будет».
С утра Гвенвилл, собираясь в дорогу, носится по дому так, что мне захотелось бросить привычное: «Не на поезд! Не опоздаем», — останавливаю ее, поймав за руку. Рассказываю анекдот:
— Биганна, твой Конал носится по деревне как молния.
— Что, так быстро?
— Нет, зигзагами.
Она сразу не понимает, морщит лобик, покусывает прядь. Словно солнышко вышло из-за тучи: ее лицо проясняется — дом наполнился звонким смехом.