Септимусу не пришлось прибегнуть ни к уговорам, ни к силе. Он даже сохранил казну легиона в неприкосновенности. Отцы города, напуганные войной, и желая избавиться от бездельников, не только собрали и вооружили для Септимуса две тысячи человек, но и щедро заплатили. Правда в обмен на обещание выступить к развалинам Рима и договориться с сабинянами о вечном мире.
Седьмой сын разбогатевшего плебея, однажды избранного квестором (помощником консула) — Септимус, считавший невероятной удачей носить знаки отличия младшего центуриона, сейчас одетый в белоснежную тогу с пурпурной каймой, подаренную отцами Тарквинии, поднимаясь по ступеням храма Юпитера, размышлял о данном обещании: «Где ты сейчас, Мастама? Все, по-твоему, вышло. Но ты не сказал мне, как договориться с сабинянами. Может дождаться вестей из Этрурии, а потом выступить на них?». — Помолившись по привычке Тину, Септимус смирился: к сабинянам он пойдет с миром, но не сам. У храма его ожидал Нума Помпилий, весьма уважаемый в Тарквинии человек. Выйдя к нему, Септимус радушно улыбнулся и заговорил.
— Иногда боги отвечают нам. — Нума искренне заинтересовался и, склонив голову набок, позволил себе спросить:
— Да прибудет с Вами благословение Юпитера! Какую мысль Он вложил в Вас?
— Я солдат, не политик, — Септимус задумался, а Нума закивал, соглашаясь, — Я умею сражаться, а не договариваться, — искусного торговца Нума Помпилия от такой преамбулы бросило в жар. — Вот я и подумал, а что если с моими солдатами к сабинянам отправится такой человек как ты?
— Наверное, близость к Храму, оказывает воздействие на нас обоих. Мне почему-то предвиделось, что я услышу от Вас именно это, — грустно улыбаясь, ответил Нума.
— Я обещал мир! И я хочу мира. Но я не политик, — попытался оправдаться Септимус, чувствуя, что его предложение воспринято без энтузиазма.
— О чем Вы собирались договориться с сабинянами лично для себя? — Спросил Нума, став вдруг очень серьезным.
— Патронат над Остией, — не задумываясь, ответил Септимус.
«А этот легат не промах!», — подумал Нума и, увидев для себя выгоду в намерении командующего легионом Этрурии, позволил себе поторговаться.
— В случае успеха нашей миссии, могу ли я рассчитывать на должность для моего человека в порту Остии? — Септимус был готов на что угодно, только бы избавиться от бремени самому вести переговоры с сабинянами.
— Конечно, уважаемый Нума. Я и сам хотел тебя просить о таком одолжении, но полагал, что две просьбы — это слишком много. — Септимус всего лишь хотел произвести впечатление вежливого человека, но, наверное, сегодня боги покровительствовали ему. Услышав такой ответ, Нума решил быть честен с ним.
— Я поеду с Вами. И не говорите мне больше о том, что Вы не политик, — он искренне рассмеялся своей шутке. Септимус так и не поняв причины, вдруг так развеселившей почтенного Нума, рассмеялся просто за компанию.
Легион шел от Тарквинии к Риму всего два дня. Септимус Помпа, наконец, понял — зачем нужны дороги. Не будь Апиевой, идти им пришлось бы дней пять.
Нума отказался от повозки и мужественно провел всю дорогу на спине лошади, чем заслужил уважение Помпы. Сам Септимус все еще страдал, передвигаясь верхом. За то разговоры в пути с Нума Помпилием оказались весьма полезными. Септимус узнал много нового для себя о народах, торговле, морских путях и кораблях.
Рим они увидели в лесах и стропилах. Сотни повозок с деревом и камнем стояли брошенные. Люди, напуганные приближением солдат, разбежались. Септимус приказал ставить лагерь сразу же за валами.
Кавалеристы отправились на разведку, что бы разузнать, где укрылись строители и почему сабиняне не защищают их.
Этруски едва успели загнать на валы повозки, как вернулись разведчики. Они сообщили, что тысяча всадников-сабинян скачет к Риму. Услышав эту новость, Септимус улыбнулся, представив, что ожидало бы их, решив, он дать сражение. Но тут же его лицо омрачилось: «Как их остановить?», — эта мысль пока не нашла ответа. Септимус решил поделиться тревогой с Нума, но не нашел его.
Когда солдаты построились в каре, а взволнованный Септимус уже который раз спешился, готовясь встать за линию щитов, появился Нума. Он спокойно шел по дороге, помахивая веточкой лавра. Не успел Септимус выдохнуть, как появились сабиняне. Объехав безмятежно шествующего Нума и обнаружив перед собой столь грозного противника, они отошли, на этот раз, прихватив с собой и Помпилия.
Один из всадников не церемонясь, взгромоздил его на холку своего коня, уложив перед собой. Помпилий, размахивая веточкой, терпеливо отнесся к такому обращению с собой. Правда, кричал он при этом так громко, что его услышал даже Септимус. Сабиняне, наконец, тоже услышали: всадники остановили коней, сняли с лошади Нума и спешились сами.