Квадрига Септимуса неслась первой, за ней летела четверка Мариуса Мастамы, третей шла сицилийская, Амилькора.
Септимус стоял на ногах и уже ничего вокруг не замечал. Спуриния, хоть и не поддалась всеобщему безумству, но щеки ее покрылись румянцем, она рукоплескала мастерству возниц, всем без исключения, когда квадриги проходили поворот.
На четвертом круге квадрига Септимуса встала на одно колесо, и чуть было не опрокинулась. Македонец натянул поводья, лошади встали как вкопанные, развернув колесницу. Мариус Мастама начал сдерживать коней еще до поворота, а взбешенный сицилиец напротив, подгонял свою четверку. Кони сицилийской квадриги прошли мимо повозки Мариуса, и над ареной раздался треск ломающегося дерева. Сицилиец взлетел над четверкой Мариуса и упал под ноги коней. Сам Мариус не удержался и бросив поводья, соскочил на песок ипподрома. Шум над ареной стих. Мариус с ужасом смотрел на приближающихся лошадей. Квадриги шли на него колесо к колесу, бежать от них не имело смысла. И все же он решился, сорвавшись в отчаянном рывке к разделительному барьеру.
Септимус радовался победе своего возницы, заканчивающего пятый, финальный круг, но эту радость омрачил друг Мариус. Спасти его жизнь могло теперь разве, что Божественное вмешательство. Он почти успел добежать к «спине», когда его настигла четверка из Неаполя. Лошади сбили его с ног, и по нему проехалась колесница. Толпа взвыла снова. Кто-то от скорби, а кто-то в безумном ликовании.
Септимус тяжело опустился на лавку, Спуриния, напротив, поднялась, закрывая лицо руками.
Глава 19
— Септимус, не надо. Я не готова! — Который раз Спуриния смотрит ему в глаза так, от чего телом завладевает странная апатия. Септимус торопливо убрал руки с бедер женщины, мысли о которой не покидают его третий месяц. — Прости, может быть позже. — Накинув шерстяную палу (плащ), Спуриния вознамерилась покинуть палатку консула.
— Постой, что хочешь найти ты в лагере?
— Хочу навестить Мариуса. Он ведь еще не совсем здоров?
— Мариус! Здоров как бык! А что хромает, так это пустяк. Ведь это чудо, что Мариус выжил? Когда я увидел его разбитым в кровь, обнажившуюся на ноге кость, то решил, что навсегда потерял друга.
— Я молила Богов об этом чуде.
— Останься, я пошлю за Мариусом. Нам есть что обсудить. Сеноны рыщут вокруг как волки, но не атакуют лагерь. Я намерен взять Фельсину. Может, тогда они отважаться на сражение.
Спуриния в который раз подавила приступ раздражения: «О Туран! За что ты мучаешь меня. Мой сын не со мной, по ночам я мерзну на солдатском ложе. Этот Септимус может и не плохой человек, но его любовь мне неприятна. Почему Боги так жестоки? Алексиус, жив ли ты?». — Она смахнула скатывающуюся по щеке слезу, и все же решила настоять на своем. Выйти Спуриния не успела, в консульскую палатку вошел Мариус.
— Аве консул! — Мариус учтиво поклонился Спуринии и подал руку Септимусу.
— Аве друг мой! — Септимус вцепившись в предплечье Мариуса, подтянул легата к себе и обнял. Тот, морщась от боли, попытался выскользнуть из объятий Помпы, но не тут то было: Септимус, радуясь, что у Спуринии больше нет повода оставить его, не замечал, что причиняет Маркусу боль.
— Постой, не так сильно! Сеноны окружили лагерь.
— Неужели! Боги услышали меня! — Проревел Септимус, отпуская друга, — Холодает. Сеноны мерзнут по ночам! Давай выпьем за победу. — Септимус потянул Мариуса к столу. — Прихрамывая, Мастама не имея сил противиться, пошел за консулом.
— Оставь его! Ты груб! — Закричала Спуриния и выскочила из палатки.
Септимус, не понимая, чем вызвал гнев обожаемой Спуринии, ища поддержки у Мариуса, только руками развел.
— Никак не могу ей угодить, — пожаловался, — Вот только к тебе собиралась. Ты пришел, а она все равно ушла!
— Септимус! Да что с тобой? Сеноны вокруг, а ты брюзжишь как обиженный супруг.
— Боги услышали меня, пусть атакуют. — Септимус глотнул вина прямо из кувшина. Бордовыми струйками вино стекло по подбородку, оставив мокрые пятна на пенуле (мужской плащ).
Поставив кувшин на столик, Септимус стянул через голову накидку и покосился на доспехи. Проклятая женщина! Что она со мной делает? Я не хочу сражаться! Сплюнул на пол и закричал: «Первый манипул за ворота! Посмотрим, на что способны галлы. Командуй друг мой, я скоро буду».
Солдаты первой манипулы, маршируя, вышли за ворота лагеря. Галлы, увидев движение в стане противника, подняли невероятный шум. Манипул промаршировав шагов двадцать, остановился перед рвом. Ворота в крепость закрылись. Мариус, окинув взглядом затаившихся на стенах велитов, поднялся на башню у ворот.