Септимус не дал Мариусу Мастаме взять в сопровождающие всадников из своих легионов. Командовал турмой сопровождения декурион Агрипа, о котором Мариус ранее ничего не слышал. Да и сама турма по большей мере была укомплектована всадниками — сабинами.
Агрипа с самого начала дал понять Мариусу, что хоть тот и легат, но командовать турмой его, Агрипу назначил консул Септимус, а Мариус — посол и, стало быть, дело его — говорить, а не командовать.
Поеживаясь, Мариус рукой придерживал на груди плащ, под порывами холодного ветра пронзительно дующего со стороны Альп, он, стоило только отпустить ткань, то и дело оказывался за спиной. Такой ранней зимы да еще с мокрым снегом Мариус не припоминал.
Всадники шли волчьей тропой по двое. Мариус ехал в центре колоны и не видел ни головы, ни хвоста. Низкое небо с темными тучами и дрянная погода портили и без того упавшее настроение, Мариуса клонило в сон. Вскоре он задремал. Крики и шум впереди вырвали его из объятий Сомна (бог сна). Сонное состояние улетучилось в считанные удары сердца, разогнавшего кровь, наполненную адреналином: «Галлы! Если они не убьют меня, то встреча с Алексиусом неизбежна. Да простит меня Фидес (богиня верности клятве), лучше поведать ему о коварстве Септимуса. Или — нет?».
В компании полутора десятков галлов подьехал Агрипа.
— А ты везучий, легат. Галлы не стали атаковать сразу. Готовься посол, очень скоро ты сможешь явить галлам свое красноречие. — Мариус приосанился и, глядя в слезящиеся глаза декуриона, ответил:
— Я сделаю то, что должен, но клянусь декурион Агрипа мои Фурии (богини мести) отныне всегда будут рядом с тобой, и когда-нибудь ты пожалеешь, что родители не научили тебя почтению. — Агрипа только рукой махнул и, развернув коня, поскакал вперед. Галлы остались. И до самой Мутины только галлы сопровождали Мариуса. Турма Агрипы шла в стороне.
К Мутине дошли глубокой ночью. Мариус таращился, пытаясь разглядеть опидум галлов, но горящий факел в руке у сопровождающего его воина, освещал разве только, что землю под ногами.
Его ввели в большой деревянный дом. Застоявшийся запах старых шкур и еды неприятно ударил в ноздри. Еще недавнее чувство голода тут же угасло. Как оказалось, и омыть тело с дороги галлы Мариусу не предложили. Воин, что подсвечивал дорогу факелом, указал на лавку у стены. Мариус прилег и тут же уснул.
С первыми лучами солнца в доме захлопали двери, десятки людей сновали туда-сюда, кричали, судя по новым запахам чуть приятнее, чем вчера, ели. На Мариуса никто не обращал внимания. Он просыпался, что бы перевернуться на твердом ложе и снова засыпал, желая хоть таким образом восстановить силы. Его беспокоила ноющая боль в ноге. В какой то момент именно боль прогнала сон. Мариус сел на лавку и вытянув изувеченную ногу, стал массировать колено и бедро.
— Как спалось, посол? — Агрипа выглядел отдохнувшим и вполне довольным. Тонкие губы улыбающегося декуриона, заострились.
— Я доложу консулу и сенату Этрурии, как провел эту ночь, — Ответил Мариус. Круглые глаза Агрипы сверкнули желтым огнем, улыбка исчезла.
— Бренн галлов, Алатал готов принять посла Этрурии.
Мариус испытывал острый голод, запах собственного тела был ему противен, но просить Агрипу о чем либо он не стал бы ни при каких обстоятельствах. Поднявшись с лавки, Мариус встряхнул плащ и кивком дал понять декуриону, что готов следовать за ним.
На дворе к ним присоединились пять кавалеристов из агриповой турмы и столько же галлов, одетых в яркие одежды с одними лишь мечами на поясах.
Перейдя двор, они вошли в другой дом, где за длинными столами пировали галлы. Мариуса и сопровождающих его тусков усадили на краю, почти у самой двери. Разодетые галлы вернулись на свои места. Должно быть, они покинули пир, что бы привести посла.
Поскольку на этрусского посла никто из галлов внимания не обращал, Мариус с удовольствием приступил к трапезе. Не отставали от него в этом занятии и другие туски.
Утолив голод, Мариус стал рассматривать пирующих. Алексиуса он не узнал, хоть и догадался, что сидящий во главе стола галл, в рубахе с золотым шитьем и плащем с меховым воротником на плечах и есть rex Алатал. Глупая мысль о том, что Алатал может и не быть Алексиусом, вызвала улыбку и надежду.