— Приветствую посла Этрурии, о чем говорить будем, — Улыбаюсь.
— Здравствуй командир, — слышу в ответ и ушам не верю.
— Командир?
— Старший центурион Алексиус Спурина Луциус был моим командиром. — Наверное, посол обиделся. Показалось мне, что вспомнил он об этом с болью в голосе.
— Да, был я как-то центурионом. Теперь как видишь бренн у инсубров. Что случилось в Этрурии за время моего отсутствия, коль послами посылают солдат? — Смотрит на меня с осуждением. Странный он какой-то, — Как зовут тебя?
— Я Мариус Мастама, легат, командую тремя легионами, — опускает глаза, вздыхает, — Командовал, бренн. — Отец мой — консул соправитель Этркрии. Наверное, он не допустил бы, что бы я отправился к тебе послом. Меня послал консул Септимус Помпа, его-то ты помнить должен. Ведь сам сделал его центурионом.
— Септимус — консул Этрурии? — Я едва на месте усидел.
— Это случилось утром, после твоего исчезновения. В казарму пришел Мариус Кезон и стал похваляться, что разделался с тобой. Септимус убил его. Не сам, мы помогали ему. Потом случилась война с сабинами и самнитами. Консул Прастина потерпел поражение, а Септимус спас второй легион от истребления. Ты просто исчез, а сенатор Спуриний отправился в последний путь. Жена твоя, Спуриния будто видела, что консул Прастина лично подсыпал сенатору яд в вино. Партия моего отца обвинила консула в убийстве, а Спуриния ворвавшись в зал совета, прирезала его как овцу. И никто ей не помешал сделать это. Тогда мой отец стал соправителем, а Септимус Помпа — консулом.
Конечно, эти новости для меня стали полной неожиданностью. Я не стал скрывать радость. Все-таки мой протеже смог сделать головокружительную карьеру, к тому же ребята за меня с центурионом Кезоном посчитались. Смерть Спуриния и напоминание о Спуринии, да еще в таком контексте! Чувствую себя странно. Хочу спросить: Как она? Язык не поворачивается.
— Присядь легат и расскажи, что хочет Септимус. — Мариус не стал кочевряжиться, присел на табурет. Потер колено и заговорил:
— Он просил, что бы я напомнил тебе, что ты центурион и Нобель Этрурии, приглашает тебя увидеть новый Рим, жену и сына.
— Сына!?
— Спуриния родила тебе наследника.
Вот так дела! В какой-то момент ловлю себя на том, что готов прямо сейчас уехать с послом, но тут же приходит ясность — меня «разводят». И Спуриния и сын теперь заложники большой политики.
Надеваю маску равнодушия, спрашиваю:
— Не думаешь ли ты, Мариус Мастама, что я тут же отправлюсь с тобой к Септимусу?
— Нет, командир, не думаю. Септимус метит в тираны Этрурии. Узнав, что ты жив и rex галлов, он теперь сам хочет стать царем тусков, как Тарквинии в старые времена. И не искренен он. Зовет тебя увидеть жену и сына, а сам обманом стал Спуринии мужем. — Наверное, на моем лице отразились переживания от новости, что Септимус спит с женщиной, которая родила мне сына. Собственно, как человек двадцать первого века я должен был бы нормально воспринять такую новость. Признаюсь, что на самом деле, услышать это было неприятно. Мастама по-своему воспринял мои мимические метаморфозы. — Спуриния до сих пор не ведает, что ты жив и здоров. Сам не знаю, как так вышло, но долгое время она тяготилась обществом Септимуса.
— Почему ты рассказал мне то, что обычно послы держат при себе? — Интересуюсь. Мастама, наверное, к такому вопросу был готов. Ответил сразу и без раздумий.
— Я помню, каким ты был командиром и если чужой народ принял тебя, то ты лучше того Септимуса каким он стал.
— Ты обижен на него?
— Нет. Обида слишком мелочный повод для предательства. Я предаю Септимуса, потому, что хочу остаться верным своему народу, Этрурии.
— И что ты можешь мне посоветовать?
— Не ехать. — Просто ответил Мариус.
— Останешься со мной?
— Если позволишь.
— Что с ногой? — Я заметил, что Мариус постоянно трет колено. Да и тему не мешало бы сменить. Односложные ответы не способствуют разговору.
— На консуалиях, под квадригу попал.
— Где? — Само вырвалось, Мариус сказал что-то непонятное для меня. Слава Богам, он сразу ответил:
— В Риме. Сейчас это город Септимуса. Он и на дарах тебе неспроста приказал набить «Септимус — царь Рима». А не давно, когда ты разбил легион Руфуса и Арреций присягнул ему.
— Так чего же сейчас больше хочет Септимус, мира или войны?
— Рано или поздно он нападет. Но не сейчас. Сейчас за его спиной Этрурия, в которой не всем понравятся его амбиции и луканы с Тарентом на юге.