Услышь его Юпитер и тот бы онемел от проявленных тираном наглости и непочтительности к патрициям.
Мамерк Плиний не утратил мужества, и мы скорбим о потере столь достойного мужа. Он встал перед выскочкой и со словами: «Тебе, плебей не место среди мужей!», — указал ему на выход. Септимус, ослепленный гордыней, проткнул гладиусом мужа из славного рода. Умирая, Мамерк призвал нас низвергнуть тирана и избавить Этрурию от памяти о нем.
Мы все и даже старик Сервиус бросились на убийцу. Слава Богам среди телохранителей плебея нашелся достойный сын своего отца — Квинтус из рода Тапсенна. Он, видя, что тиран не остановится и готов расправиться со всеми сенаторами так, как только что заколол Мамерка, совершил подвиг, отправив Септимуса Помпу к Гадесу.
На том наши беды не закончились. Умбрийские велиты взбунтовались и грабят усадьбы по всей Этрурии. Шестой легион ушел в Рим и один из его трибунов угрожал сенату местью сабинов. Легион в Арреции сохраняет нейтралитет, но и не выступил по приказу Сената на умбрийцев. Прочие подчинились только поле того, как Сенат объявил о выборе Консулом тебя мой сын.
Поторопись. Промедление может дорого обойтись государственным и личным интересам».
Мариус читает, я как старый еврей из анекдота думаю: «Ой, сколько дел! Ему то, что? Бери винтовку, в смысле легионы, и на фронт, а мне… и дорогу достраивать нужно и о золото сенонов не упустить, и наверняка, друг Мастама помощи попросит». — Как в воду глядел! Дочитал и смотрит на меня особенным взглядом, наполненным грустью, и в то же время решимостью.
— Поможешь? — Спрашивает.
— Мне нужны корабли. Корабли — это золото. Не сочти меня алчным, помогу, конечно, но золото, что Септимус забрал у сенонов должно стать моим.
— Получишь!
— И еще. Я соберу дружину снова и дойду с тобой до Рима. Прошу тебя оставь два манипула и турму, что бы иллирийцы достроили дорогу.
— Да будет так, — отвечает Мастама и вижу я, что мысли его, летят быстрее, чем он может с ними справиться.
Подхожу ближе. Мечущийся у окна как тигр в клетке Мастама останавливается, начинаю его «лечить»:
— Успокойся друг мой и послушай, что в таких случаях говорят мудрые друиды. — Хотел рассказать ему, что-нибудь из учения стоиков, но как-то ничего путнего на ум не пришло. Помню, что основателем, будто Зенон был. Марк Аврелий цитировал его. А что именно? Напрочь из головы вылетело. Мастама между тем — само внимание. Запинаясь, цитирую первое, что на ум пришло:
— Прогрызла как-то мышь дыру в корзине и угодила в пасть к змее, которая лежала там кольцом свернувшись, голодная и без надежд на жизнь. Наевшись, ожила змея и выползла на волю через дыру проделанную мышью. Не беспокойтесь, видите, судьба сама хлопочет о том, чтоб нас сломит или возвысить! — Декламирую, а у самого на языке: «Ничего не бойся! Кому суждено умереть от поноса не утонет!», — улыбаюсь, скорее своим мыслям.
— Судьба наша в руках Богов, но и мы должны принимать решения и идти вперед, во что бы то ни стало! Ты прав, только боги знают, что ждет нас впереди, но прошу тебя! Нет сил, больше ждать. Отец написал письмо не вчера. От мыслей о том, что сейчас происходит в Этрурии, мне покоя нет!
— Поспеши к своим солдатам, я не держу тебя. Мне же нужна неделя, что бы собрать дружину. Встретимся у Арреция. Я приду туда за своим золотом. — Мариус только кивнул в ответ и быстрее ветра покинул мой кабинет.
Глава 25
Зима…
«Чертова зима!», — кричу в гневе и, вспомнив о местных Богах, тут же умолкаю, прислушиваюсь и озираюсь по сторонам. С утра Гвенвилл закатила истерику. Я отмалчивался, сколько мог, но о прибывающих в Мельпум дружинниках узнали и слуги в цитадели. Кто-то из них взболтнули Гвенвилл.
— Алатал, муж мой! Ты снова собрался на войну? — Она спросила так ласково, что я посчитал этот момент вполне подходящим для признания.
— Звезда моя! Завтра я ухожу к Аррецию, — вспышка ярости в ее глазах, и объяснить, зачем я туда ухожу, уже не представляется возможным. Гвенвилл взлетела с ложа и, воздев руки к небу(к потолку на самом деле), стала спрашивать у Богов: «За что! За что вы наказываете меня Боги?»
Ну, ее, конечно, понять можно. Гвенвилл снова ждет ребенка и надеется родить бренну наследника. Она боится, что со мной может что-нибудь случиться плохое. Понимаю и пытаюсь успокоить ее.