Пирр с тоскою посмотрел вдаль, туда, где сейчас находился Лисимах с войском. Сражаться с ним или договариваться о совместной власти над Македонией? Пирр очень хорошо помнил, как соправитель Неоптолем едва они договорились, стал искать случая, отравить его и вовлек в заговор его, Пирра, виночерпия. Но тот заговор открылся.
Виночерпия Пирра звали Миртилом, как-то он попросил Пирра подарить ему упряжку быков, что в свою очередь были подарены Пирру Неоптолем на празднике в честь царей. Пирр отказал, поскольку уже пообещал этот подарок другому придворному. Миртил обиделся и всячески эту обиду демонстрировал прилюдно, что и подтолкнуло Гелона, близкого друга Неоптолема обратиться к виночерпию Пирра с предложением отравить царя. Он убеждал, что Миртил, как виночерпий, может легко, не навлекая на себя подозрений, отравить царя да еще получить от Неоптолема щедрое вознаграждение. Миртил вроде бы с готовностью пообещал примкнуть к заговору и сыграть предназначенную ему роль. Когда ужин подошел к концу, Миртил, покинув Гелона, направился прямиком к Пирру и доложил о заговоре.
Пирр не стал спешить с ответом, ибо прекрасно понимал, что пока Гелона можно обвинить лишь в намерении совершить убийство и он будет все отрицать. Все сведется к слову Миртила против слова Гелона, и беспристрастный суд не сможет выяснить правду. Поэтому Пирр счел разумным, прежде чем перейти к решительным действиям, собрать дополнительные доказательства измены Гелона. Он приказал Миртилу и дальше делать вид, будто тот одобряет план заговорщиков, и предложить Гелону пригласить на ужин другого виночерпия по имени Алексикрат, дабы и его вовлечь в заговор. Алексикрату следовало с готовностью принять предложение присоединиться к заговору. В этом случае Пирр получил бы двух свидетелей измены Гелона.
Однако случилось так, что необходимые улики против Гелона нашли и без хитрости. Когда Гелон доложил Неоптолему, что Миртил согласился отравить Пирра, Неоптолем так сильно обрадовался возможности вернуть власть своему семейству, что не смог сдержаться и поделился планом заговора с некоторыми родственниками, в том числе и со своей сестрой Кадмией. Рассказывая о заговоре во время ужина с Кадмией, Неоптолем полагал, что никто их не слышит, однако в углу комнаты на ложе, повернувшись лицом к стене, лежала, как казалось, спящая служанка. Только на самом деле женщина не спала. Она лежала не шевелясь, не издавая ни звука, но на следующий же день явилась к Антигоне, жене Пирра, и сообщила об услышанном. Пирр счел улики против Неоптолема неопровержимыми и вознамерился принять решительные меры против заговорщиков. Он пригласил Неоптолема на пир и зарезал ничего не подозревающего соправителя прямо за столом. С тех пор Пирр стал править в Эпире единолично. Он убивал не ради власти! Он защищался! Так же, как и с Диметрием. «Боги не смогут упрекнуть меня в бесчестии!», — думал Пирр, — «Всю свою жизнь я вижу вокруг предательство, я чувствую предательство и страдаю от предательства!».
Лисимах появился через неделю. Пирр все это время размышлял и наблюдал за македонцами Деметрия. Прейдя к выводу, что доверять он может только своим эпиротам, к Лисимаху Пирр вышел с широкой улыбкой, как к старому другу.
Старик Лисимах, не стал потакать Пирру. Взгляд его, метал молнии, и голос звучал, чуть громче, чем хотелось Пирру.
— Не стоит улыбаться мне мальчик. Хоть ты и мнишь себя подобным Александру, сравнений быть не может никаких. И одноглазый всем назло сказал, что лучшим полководцем из молодых царей тебя считает! — Не смотря на семьдесят лет прожитых в боях и походах, Лисимах двигался стремительно. Его энергичные движения свидетельствовали о силе. Он, не дожидаясь ответа, прошел мимо Пирра и скрылся в палатке. Пирр пошел за ним, думая, что разговоры о том, будто в молодости Лисимах голыми руками удавил льва, получив, таким образом, прощение от Александра — не вымысел.
— Я встретил тебя как друга! — Крикнул Пирр, и направился за Лисимахом. Тот по хозяйски устроился на стуле Пирра, развалившись на нем, как сам Пирр любил в минуты отдыха.
— Ха! Друга! Мальчик, ты выгнал Деметрия из Македонии, только потому, что моя армия напугала его. И теперь ты возомнил, что присоединишь Македонию к Эпиру?
Пирр ответил не сразу. Он размышлял о возрасте Лисимаха и о своем, вспомнил и о соправителе Неоптолеме, но более всего на его решение повлияло недоверие к македонцам Деметрия, предавших своего царя.
— Что ты хочешь предложить мне? — Спросил Лисимаха Пирр, придерживаясь спокойной манере речи и добродушия.