Наконец, они выбрались на травяную землю, и встали на ноги.
Кубралум не мог рассмотреть незнакомку, её русые волосы спутались и прилипли к лицу.
Валлая оторвала несколько ягод с подпорки, очистила и грубо запихала их в рот пленнице.
- Поешь, - сказала отрывисто Валлая, - и перестань дрожать, тут не так холодно.
Вухтахляля быстрыми движениями растёрла ноги женщины, потом жёстко прошлась по рукам и остальному телу, незащищённому рваной одеждой.
Кубралум подошёл к пленнице и убрал волосы с лица. Он похолодел от дрожи вырвавшейся изнутри. На него смотрели заплаканные печальные красивые знакомые глаза…
- …Гаммуннаана! – воскликнул Кубралум и взял её маленькую голову в свои руки.
У неё был низкий рост и худое тело, большие широкие небесные глаза и маленький рот.
Он помнил, как она смеялась подле Буллиталланна. Однажды её муж пришёл к старосте, и они разговаривали о противостоянии. Тогда группа Хайкайлвъана искала помощников в ночных вылазках на недоброжелателей. Староста много повествовал о мире, а Гаммуннаана отрешённо бродила вокруг и собирала цветы, словно находясь в далёком прошлом бытии.
Кубралум запомнил её как символ мира.
И вот она стоит здесь заплаканная несчастная, пойманная его жёнами, и смотрит на старосту удивлённо-испуганными печальными глазами.
- У неё есть родной защитник! – сказал твёрдо Кубралум. – Её следует… отпустить…
Кубралум замолчал, последние слова поникли в голосе. Жёны смотрели на него, показательно улыбаясь отсутствию свежих знаний у мужа, его недальновидности, иллюзорной мудрости.
- Его убили! – отчаянно громко бросила Гаммуннаана. – Я…осталась одна. – Промолвила уже тише и солёная вода увлажнила её глаза.
- Хватит рыдать! Все умирают, порой и в страданиях! – сурово заметила Вухтахляля. - Не успела родить ребёнка и в печали проводишь время у Ялинии, избегая мужчин востока. Я наблюдала за тобой; но мы исправим твою ничтожную жизнь!
Валлая займись ей, мне не нравится её настрой на близость, она холодна и, возможно, голодна.
А мы с Кубралумом пока разожжём костёр.
Тёмноволосая жена резко подошла к Человеку и крепко схватила его пониже пояса. От неожиданности Кубралум сжался телом, покорно пошёл в другое помещение с Вухтахлялей.
Там они развели костёр и до Кубралума стали доходить звуки борьбы, перемешанные с редкими вскриками Гаммуннааны и Валлаи.
Вухтахляля заметила, что муж отвлекается на женщин за стеной, и…бросилась на него, заглушив своими действиями звуки в соседнем помещении. В близости Кубралума распалил жар чувств, и, терзаемый женой, он позабыл о пленнице.
Вспомнил о ней, когда увидел её раскрасневшуюся рядом с собой и Валлаей. Гаммуннаана была раздета и исцарапана, измазана в крови. В её замутнённых глазах тоска вытеснялась искусственно возженной страстью. Стеснения уже не было, и она хрипло дышала от прикосновений к её телу жён, а потом и Кубралума…
Отчаянность телодвижений, порезы и укусы страсти, вскрики и стоны, влажная от огня тёплая земля, превращаемая на телах в грязь солёной водой оболочек, показная ругань Вухтахляли, после которой следовали несильные удары или глубокое царапание острых ногтей.
Кубралум тратил энергию, но всё же почти в бессознании находил в себе силы возвращать память о могучей воле внутреннего естества и ценностях Светоча Бога. Он даже в момент пришёл в ужас оттого, что потерял нить связи с божественной сутью. Радость огней неведомого внутри спасало его в борьбе против ярой очевидности чувственных желаний, которые пытались расшатать его веру.
Он не поддастся натиску страсти, если хотят ребёнка или другие внешние требования от меня, то не воспрепятствую, моё положение шатко снаружи, но прочно внутри. И пусть думают, что победы на их стороне…утешаются иллюзией своей мощи…
Обессиленный, едва видел через налипшие на лицо волосы в полумраке жёлто-зелёного света лежавших вокруг женщин. Гибкие и молодые тела в бездвижимости соприкасались с ним и друг другом…
Утром женщины все трое оделись и ушли. Кубралуму казалось, что ночь влияет на жён сама по себе, или иные ослабевают, когда появляется светило.
Гаммуннаана утром ни разу не взглянула на старосту, её глаза смотрели вниз, она словно была погружена в глубокие раздумья; хотя Кубралум предполагал, что от избытка ночных впечатлений её энергия не восполнилась, вялость легко просматривалась.
Жёны снова грубо говорили с пленницей, порой толкали её. Она молча терпела; иногда падала. Кубралум, подумал, что они могли бы и оставить девушку у него, но эта мысль была отголоском дневного одиночества.