Свет от огня, лившийся сбоку, навевал сразу множество приятных элементов прошлого, а возможно и будущего, но уже не связанного с Рухрравой.
Он перестал чувствовать гнев, а ощутил радость от победы его соратников, которая обязательно случится, ибо они много ближе к Светочу Богу, нежели жители востока.
Вспомнил совместные тренировки, мудрость Иималликрлу, его нежелание убивать полумага, когда все к этому стремились. Да и поднять покалеченных Людей на уровень воина, - разве это не преодоление иного в себе?
У безымянных есть слабые места – это их количество и, возможно, неясное существование. Отколовшиеся от света и не обретшие преимущества тьмы, что являют собой ныне?
Какое удовольствие приходить и чинить свои порядки, нападать на калек?! Разве это соответствует Добру в каком-либо представлении? Чего хотят добиться от нас, почему не найдут противника соответствующего своей силе и со всеми конечностями?
Словно проводят для нас испытание, жестокое, непримиримое, не отличающееся от настоящего, но зачем? Когда мы научимся биться на равных, потеряв множество Жизней, то с кем сильнее их сражаться ещё? Где истинный противник, которого ждём и умираем, не прикоснувшись к действительно необходимой битве?
Кололо всё сильнее в руках и теле. Противник бил изо всех сил, на суровом лице и мощном теле безымянного мелькали капли солёной воды. Всё тяжелее было Рухрраве выдерживать атаки неприятеля.
Калека не хотел расставаться с ясными мыслями, но воронка яви выдёргивала его к бою и действиям.
Рухррава вдруг почувствовал желание атаковать и прозрел в вариации нападения. Опасность перестала играть для него какое-либо значение, ибо она уже объяла его, вцепилась и держит, отсрочивая ненадолго приближение смерти.
Рухррава вдруг неожиданно для Лафа резко пошёл на него и схватил за ногу, вынуждая здоровяка прекратить бить палкой и сосредоточить силы на равновесии тела. Какое-то время боролись на бревне.
Но Рухррава уже решил, что будет делать, оттягивая желаемое лишь для проверки силы неприятеля. На узком круглом бревне Рухррава не чувствовал слабое положение в бою, его руки были крепки, как и тело…. Соперник не мог освободиться от калеки.
Рухррава рывками раскачивал Лафа в стороны, пока противоборцы не опрокинулись в яму.
Безымянные с напряжением наблюдали за поединком и ринулись к краю ямы, когда бойцы рухнули в неё.
Лаф со спины был пронзён острыми кольями, а Рухррава не пострадал; он молчаливо смотрел на безымянных, с ужасом уставившихся на него и собрата. Лаф ещё дышал; прикладывал усилия, чтобы улыбаться, показывая, что так или иначе веселье удалось, но пошло несколько в непредсказуемом направлении.
Безымянные думали, что делать дальше. Сражаться ночью они не хотели, но и отказаться от сказанного Лафом перед калекой, которому повезло выжить при падении, было нельзя…
- Я пойду, - сказал Вур, сбрасывая тело Лафа в огонь. – Идём! Не будем откладывать бой. – Он указал калеке на конец бревна.
Рухррава ощущал усталость. В жаре на перекрытии ямы она усилилась, выявляя слабость и расконцентрацию. Он чувствовал ступнями горячий ствол небольшого дерева, пропитывающийся огненным бытием. Мягкий, словно рыхлая почва, желающий возгореться и исчезнуть из плотности, превратиться в незаметный лёгкий пепел.
Огонь поднимался выше и стремился добраться до сознания Человека…. И снова удары по телу. Казалось, его противник торопится, неуверенно ступая по бревну, которое раскачивалось от махов здоровяка.
Рухррава вдруг увидел себя настоящего живого и невредимого внутри огня. И он тянется к тому, кто наверху застрял в кончающемся и тревожном бытии.
- Что ты делаешь!? Сражайся! Мы же упадём!! – где-то раздавались приглушённые гневные звуки, но Рухррава видел только, как его плотная оболочка прыгает на бревне, раскачивая его. Противник, приседая, старался удержаться на ногах.
Порой раздавался хруст Жизни полумёртвого дерева, которое, как чувствовал Рухррава, тоже стремилось в огонь. Оно и было рядом с ним там внизу в яме, раскинувшееся широкой кроной, огромное и яркое…. Пламя, словно не имело размеров, страданий, тревожных чувств, лишь красоту и спокойствие.
Житель востока, наверное, мог прекратить поединок и уйти на твердь, но оттягивал эту возможность до самого конца её исчезновения.
Деревянная опора не выдержала, и бойцы рухнули в огонь. Молчаливо и опечаленно смотрели безымянные на окончившееся веселье Лафа…
Утром решили поискать другие деревни…
- Бегом, лучше бегом, так быстрее, - какой-то безрукий бежал, тренируя ноги, - иначе устанете в поисках…