‒ Твоего совета? ‒ я попыталась подойти к нему, но слишком обессилела после родов и не могла прийти на выручку плачущему сыну. ‒ Это наш совет. Или об этом ты тоже забыл?
‒ Не играй со мной, ‒ рявкнул он, стоя на краю балкона и удерживая моего сына одной рукой.
‒ Отдай его мне, ‒ я потянулась к своему мальчику, но Зевс уклонился. ‒ Зевс, он же просто ребёнок, я нужна ему, отдай его мне…
‒ Артемида с Аполлоном тоже были просто детьми, когда ты натравила на них змея, ‒ Зевс занёс руку с ребёнком над пропастью. ‒ Давай проверим, отдалась ли ты смертному, как последняя шлюха?
Меня охватил ледяной ужас, погасив пылающий гнев.
‒ Зевс, нет… ты не можешь…
‒ Ты моя жена. Ты клялась мне в верности. Ты богиня семьи и верности, но посмела запятнать себя появлением этого… выродка.
‒ Он не выродок…
‒ Я не потерплю на Олимпе это вечное напоминание о твоей неверности.
Моё лицо вспыхнуло.
‒ А что насчёт твоих измен? Твоей лжи, твоих гулянок, твоих шлюх… Почему ты можешь избавиться от необходимости видеть моего сына, тогда как я вынуждена терпеть ублюдков до скончания веков?
Лёгкий бриз на балконе сменился леденящим ветром. Сверкнула молния.
‒ Так вот какого ты мнения о нашей семье?
‒ О твоей семье, ‒ выплюнула я. ‒ Не моей. Они никогда не будут моей семьёй.
‒ А вот это… будет? ‒ он бросил взгляд на ребёнка, который рыдал так сильно, что аж весь посинел.
Я выпрямилась во весь свой рост. Мой сын не «это». Он живой и заслуживает уважения и любви от своего отца, хотя уже давно знаю, что Зевс на это не способен.
‒ Он мне ближе, чем когда-либо будешь ты.
Я не думала, что он реально пойдёт на это. Зевс может быть изменщиком, лжецом, но он никогда не калечил невинных. Вот только прямо у меня на глазах, когда я у меня не было ни малейшего шанса остановить его, ребёнок выскользнул из его рук и полетел камнем вниз.
Глаза застлала алая пелена, и оставшиеся крохи моей влюблённости в Зевса исчезли.
‒ Ты за это заплатишь, ‒ убийственным голосом прошептала я. ‒ Я не могу тебя убить, но я найду способ тебя уничтожить. Помяни моё слово.
Зевс фыркнул, хотя на долю секунды я заметила, что под всем его высокомерием промелькнула тень скрытого сомнения.
‒ Ты сама виновата, что родила бастарда у меня во дворце.
‒ Он не бастард, ‒ я отшагнула от него и сменила внешность, вновь превратившись в ту девушку, которую он встретил на пляже в свете луны. ‒ Его зовут Гефест, и я собиралась растить его как твоего сына.
Одного удара сердца было достаточно, чтобы в глазах Зевса мелькнуло узнавание и он запоздало бросился к краю балкона.
‒ Но…
‒ Больше у него нет отца. Тот, кто пытался убить его, не может так называться. Когда я вернусь, весь совет узнает о том, что ты сделал, я тебе обещаю. И в отличие от тебя, Зевс, я держу свои обещания.
И не дожидаясь его ответа, я исчезла. Мне нужно найти сына раньше него.
Приземлившись на краю скалы ‒ достаточно высоко, чтобы увидеть море вдалеке, ‒ я прислушалась. Вой ветра почти заглушил его плач, но ничто в этом мире ‒ даже сам Зевс ‒ не сможет разлучить меня с сыном.
Я нашла его среди острых скал, плачущего и сжимающегося от кусачего холода. И хотя он был бессмертен, его ноги оказались вывернуты под неестественным углом. Он рыдал от дикой боли.
‒ Ох, маленький мой, ‒ выдохнула я и осторожно взяла на руки, пытаясь исцелить его ноги, насколько способна. Целительство ‒ не моя специализация, но Зевс, по всей видимости, проклял его, иного объяснения нет. Ещё одна причина ненавидеть моего дражайшего муженька. Впрочем, от ненависти мало толку, если не направить её в нужное русло.
Я найду способ уничтожить его, забрать у него власть и сделать так, чтобы он никогда никому не смог навредить. Ни мне, ни нашим детям, ни совету. В своей жажде власти и контроля над всем живым Зевс создал раскол, какого не было между нами со времён войны с титанами. И если он продолжит в том же духе, новая война ‒ лишь вопрос времени.
Я не могу этого допустить.
* * *
Я ждала. Наблюдала. Прислушивалась.
Время шло, хотя я едва ли это замечала. Мы не взрослели и не старели, а Зевс уж точно не становился мудрее, но я подмечала каждую деталь, что могла помочь мне свергнуть его. Он больше не разговаривал со мной после того происшествия на балконе и, к моему огромному облегчению, не обращал внимания на Гефеста. Не из гордости или гнева ‒ несколько раз, когда я ловила его на том, как он наблюдает за нашим хромающим сыном или предлагает Аресу посостязаться в армрестлинге, в его глазах отражалось чувство вины и сожаление.