На следующий день Виви принялась яростно расчищать свои шкафы. Наполнила термос кофе, вернулась в гардеробную и принялась сбрасывать одежду с вешалок. Поставила на пол коробку для Вилетты, еще одну — для женского приюта округа Гарнет, и третью — для двадцатилетней с чем-то бойкой девицы, занимавшейся вместе с Виви на клубных тренажерах. Малышке понравятся экстравагантные вещи, которые не подойдут Вилетте и покажутся слишком фривольными для женского приюта.
Разобрав шкафы, Виви поднялась на чердак и стала рыться в горах коробок с одеждой, оставшейся еще с пятидесятых. Дойдя до коробки, обозначенной «Жакет для беременных; зеленовато-желтый муар», она прервалась и смешала себе выпивку. Для этого пришлось спуститься на кухню, захватив с собой жакет. Сунув в плеер диск Джуди Гарланд, она налила в стакан виски, закурила и открыла коробку. Там лежал жакет, фасон которого она придумала сама, когда ходила беременная Бейлором, последним своим ребенком. Скроенный как халат художника, только из роскошной ткани, с огромными пуговицами из горного хрусталя, он удивительно подходил к черным прямым брюкам. К ансамблю полагались такие же серьги и задорный маленький берет из золотистого бархата.
Но долго вынести это зрелище Виви не смогла.
Взяв стакан, она отправилась в кабинет, легла на широкий подоконник-сиденье и стала смотреть на байю.
«Не так легко потерять мать».
Она подложила под колени подушку и закрыла глаза. Жакет для беременных воскресил тяжкие воспоминания.
ВИВИ, 1957
Я так больше не могу.
Семнадцать дней подряд в центральной Луизиане идет дождь. Ноябрь. Сырость пробирает до костей. Неделя до Дня благодарения, когда приедут свекор со свекровью и вымотают мне душу. Четверо оглушительно орущих детей, замолкающих только чтобы в очередной раз поесть и нагадить. Четверо. И было бы пятеро, если бы мой мальчик не умер. Я обожаю детишек, но меня от них тошнит. Надоели до смерти. Красивые дети тоже могут быть каннибалами. Хоть бы сверху спустился кто-то и избавил меня от них на время, достаточное, чтобы без помех додумать до конца всего одну мысль.
Четырехлетняя Сидда все еще не оправилась от бронхита и задает столько вопросов, что хочется отвесить ей оплеуху, потому что у меня нет времени на разговоры и потому что трехмесячный Бейлор все еще не спит по ночам. А трехлетний Малыш Шеп снует повсюду так проворно, что за ним не уследишь. Ползает быстрее, чем ходят взрослые, и способен пробраться к двери и вылезти на подъездную аллею, прежде чем я успеваю подтереться. Двухлетняя Лулу Уокер непрерывно ест. Ненасытная глотка. И если я еще раз услышу: «Мама, я голодна», — непременно ее убью.
Шеп торчит в охотничьем лагере, стреляет уток. Там нет даже чертова телефона!
Если я спрашиваю отца своих детей, когда он вернется, получаю в ответ:
— Вернусь когда вернусь.
Я даже не могу заставить себя поговорить с я-я о том, как мне осточертели четыре маленьких чудовища. Не хочу, чтобы мои лучшие подруги знали, что я сыта по горло. Однажды я попыталась объясниться с Каро.
— Скажи Шепу, что тебе нужно больше свободного времени, — посоветовала она.
Но это все не то. Если мне нужно уехать, я могу в любое время нанять приходящую няню. Но этого недостаточно. Я по-прежнему буду чувствовать себя ответственной за них.
Ну а пока у меня есть Мелинда, чернокожая няня — великанша, которую дети называют Линдо. Она встречала меня из больницы с каждым младенцем. Мои дети привыкли к ней.
И я тоже.
Мелинда прожила у нас три месяца. Нянчила Бейлора, а потом ушла. Ей нужно было присматривать за другим ребенком.
Я умоляла ее остаться. Стояла в кухне и просила:
— Ты нужна мне, Мелинда. Не можешь объяснить миссис Куинн, чтобы искала другую няню? Она кого-нибудь найдет.
— Никак нельзя, — твердила она. — Я нянчила двух малышей миссис Куинн, и она на меня рассчитывает. Уже приготовила мне комнату. Миссис Куинн всегда отводит мне прекрасную комнату.
— Хочешь сказать, не то что я? Понимаю, она маленькая… прости, это не настоящая спальня. Но другой в этом доме просто нет. Я закажу новую кровать, если хочешь, куплю новые шторы, только скажи, что тебе нужно. Я понятия не имела, что тебе не по душе твоя комната. Дело в кровати? Знаю, кровать не слишком хороша.
Но она молча возвышалась надо мной в своей крахмальной белой униформе, такой ослепительно чистой, что от нее еще несло «Хлороксом».
— Дело не в этом, миз Виви, — вымолвила она наконец. — Просто вот-вот родится другой малыш, о котором нужно заботиться. Я не могу остаться. Сидела с беби Бейлором целых три месяца, как с другими вашими детьми.