— Мелинда, — окликнула я, откидывая со лба мокрые волосы, — не будешь так добра помочь мне посадить детей в машину?
— Конечно, мэм, — кивнула она и отдала сумку одному из мальчишек. — Идите на крыльцо. М’дорогая сейчас придет.
Меня всегда поражала манера цветных обращаться к матерям «м’дорогая» — сокращенное от «мама дорогая». Не знаю, где они этого набрались.
Мелинда подхватила сразу обоих и отнесла к машине. Дети ни на секунду не смолкали. Господи, мне дурно от их воя!
— Ведите себя хорошо и слушайтесь маму, — велела Мелинда и отряхнула платье в тех местах, где его касались детские ноги. — Спасибо, миз Виви! — бросила она и захлопнула дверцу.
Вот так прямо захлопнула и направилась к дому, где горели огни и родные и друзья готовились устроить ей вечеринку.
Я вернулась в машину в своих испорченных туфлях вместе с орущими детьми. И хотя понимала, что веду себя глупее некуда, мои чувства были оскорблены. Если Мелинда с самого начала собиралась уйти и бросить меня, могла хотя бы пригласить нас зайти.
— Мама, куда мы едем? — спросила Сидда с заднего сиденья.
— Мама, мы купим гамбугевы? — приставал Малыш Шеп. — Не пойму, где он этого наслушался, но произносит «гамбургер», словно родился в Бруклине.
Я закурила.
— Пока еще не решила, куда поехать. Сидите смирно.
И у Сидды, и у Малыша Шепа еще не прошел бронхит. Они закашлялись так сильно, что их тельца беспомощно содрогались, так хрипло, что мне хотелось зажать уши от ужаса. Я не могла вынести выражения их глаз, когда они захлебывались мокротой.
— Сплюньте, — просила я. — Не глотайте, мивые, от этого только хуже будет.
Но они не понимали. Унаследовали плохие бронхи от Шепа. Я никогда не видела, чтобы кто-то из моих родных так кашлял. Детские простуды длились неделями. Благодарение Богу за сироп от кашля, прописанный доктором Поше. Он прекращал приступы и действовал как снотворное.
Дело в том, что Мелинда всегда точно знала, когда забрать Бейлора. Точно знала, когда я была готова слететь с катушек. Приходила в спальню как раз в тот момент, когда я была готова убить его. Брала его у меня, словно толстый черный ангел, посланный, чтобы не дать мне обидеть мое дитя. И так бывало со всеми моими малышами. Иногда мне становилась любопытно, откуда она знает. Может, что-то в ее огромном теле вибрировало и отзывалось на мой молчаливый призыв? Она ловила эти призывы как антенна и ощущала то мгновение, когда я была близка к тому, чтобы ударить свое дитя, лишь бы заставить его замолчать.
Я не любила шлепать детей. И не хотела. Это получалось помимо моей воли. Я не могла говорить о таком. Это Каро вечно шутила, уверяя, что отъехала, забыла кого-то из детей на заправочной станции и не вспомнила до следующего дня. Я не могла признаться подругам в тех вещах, которые творила со своими детьми, когда они слишком уж доводили меня.
Если дела бывали совсем плохи, мать присылала Джинджер, а иногда и ее внучку, Мэри Ли, но та сама казалась мне еще совсем девочкой. Этого было недостаточно. Всего было недостаточно. Будь Дилия еще жива, она позаботилась бы, чтобы я никогда не нуждалась в помощи.
Когда наконец мне удалось дотащить детей до дома и уложить в постели, я едва держалась на ногах. Этот сукин сын Шеп. Как он мог оставить меня, зная, что Мелинда сегодня уходит?
Я была так взвинчена, что не могла спать. Ощущала, как внутри все дрожит. Чувствовала миллионы собственных нервных окончаний. У детей Ниси была корь, Каро завела идиотскую привычку ложиться спать рано. Поэтому я позвонила Тинси, но Ширли сказала, что они уже уехали.
— Куда именно? — спросила я Ширли, которая сидела с детьми.
— Ужинать к мистеру Частену.
Я позвонила в ресторан и велела им позвать к телефону Тинси.
— Мне необходимы взрослые, — сообщила я ей.
— Счастлива слышать, что мы подпадаем под эту категорию, дорогая. Мы еще ничего не заказывали. Заказать тебе гамбо для начала?
— Все, что угодно. Я не слишком голодна.
С рождения Бейлора у меня не было аппетита. Желудок постоянно расстраивался: еда была тяжким трудом.
Я могла позвонить матери и попросить посидеть с детьми, но заранее морщилась, представляя ее осуждающую физиономию, когда она спросит меня, почему нельзя поужинать дома. Поэтому я позвонила Вилетте Ллойд, чей муж Чейни работал на Шепа и его отца в Пекан-Гроув, куда мы собирались переехать, когда будет выстроен дом и мы выберемся из этого убогой съемной хижины, где приходилось ютиться вшестером. В то время Вилетта убирала в доме доктора Дегре, но одновременно была моей приходящей няней, поскольку дети доктора Дегре уже выросли.