— Только не отказывай мне, Вилетта, — попросила я. — Пожалуйста, не отказывай.
Я натянула слаксы из верблюжьей шерсти, черный свитер и накрасила губы. Вид у меня был самый что ни на есть туберкулезный. Волосы с каждым днем все больше редели. Просыпаясь по утрам, я замечала на подушке целые пряди.
Выпив свой ужин у «Частена», я не нашла в себе мужества распрощаться.
— Не портите праздник! — объявила я. — Что за некомпанейские люди! Время совсем детское. Давайте поедем в «Теодор», выпьем немного.
— И рад бы, Виви, мивочка, — отказался Чак, — но нужно ехать домой, убедиться, что маленькие чудовища не взорвали дом.
— Тинси, останься хотя бы ты! Я не хочу домой. Поиграй со мной.
— Виви, крошка, я совсем измучена. Сегодня утром дети подняли меня затемно, а днем я поспать не успела. В другой раз?
— Обязательно, — кивнула я и расцеловала их на прощание.
— Виви, — удивился Чак, — а почему ты не устаешь? У нас только двое ребятишек. У тебя четверо, ради всего святого.
— Не говоря уже о том, что Шеп, похоже, считает себя бездетным, — ядовито добавила Тинси. Я-я не нравилось, что Шеп бросает меня ради утиной охоты. Ниси прозвала меня Утиной Вдовой.
— А вот я ничуть не устала! И могла бы хоть всю ночь оставаться на ногах! — похвасталась я.
— Поделись своей энергией, — пошутил Чак. — Заработаем миллион, если разольем ее по бутылкам и начнем торговать.
Но, по правде говоря, я невероятно устала, где-то внутри, под кожей. Там, где никто не мог этого видеть. Не знаю, как это случилось. Как я дошла до такого. Все произошло очень быстро.
Я любила звучание голоса Шепа. Любила смотреть, как солнце играет в его белокурых волосах или на плечах. И рассуждала так: у нас будут прекрасные дети, он хорош собой, высок, из приличной семьи. Я думала: он, конечно, не Джек, но Джек ушел навсегда.
Шеп повез меня в своем кабриолете показывать Пекан-Гроув. Все восемьсот акров. И то место, где хотел выстроить дом. С ним я чувствовала себя сексуальной. И испытывала нечто вроде любви. Потому что не знала, каково это просыпаться каждый день в постели с Шепом. И видеть его лицо. Он был не тем, кого я по-настоящему хотела. Не тем, кого я по-настоящему любила.
А вот быть беременной мне ужасно нравилось. Нравилось демонстрировать наряды для беременных, фасоны которых придумывала сама и отдавала шить миссис Бойетт.
Но результатом всего этого явились четверо созданий, во всем от меня зависящих. Они постоянно были при мне. Их нельзя было отнести назад только потому, что они болели бронхитом. Я не хотела, чтобы так вышло. Или хотела? Во всяком случае, я дрейфовала по волнам без руля и ветрил, как брошенная шлюпка, и, сама того не заметив, приплыла в гавань материнства. И не подозревала, как оно пахнет.
Не знала, что быть матерью означает бессонные, мучительные ночи. И груз ответственности, давящий на плечи. Все ли я делаю правильно? Даю ли малышам то, в чем они нуждаются? Достаточно ли делаю для них? Или чересчур много?
Буду ли гореть в аду, если не научусь ставить их нужды выше своих во всякой чертовой мелочи, которую сказала или сделала? Придется ли мне превратиться из Виви Эббот Уокер в Блаженную Деву Марию, Пресвятую Матерь Божью?
Знай я, во что вляпаюсь, сказала бы твердое «нет» на все это. Бежала бы очертя голову при одном упоминании о детях.
Вилетта ушла, когда я вернулась из ресторана. Я дала ей чаевые за то, что вызвала в последнюю минуту. Она не захотела переночевать, как я просила. Почему вдруг чернокожим взбрело в голову отказывать мне? За ней приехал Чейни. Привез еще один свитер, протянул жене. Они повернулись и как ни в чем не бывало направились к пикапу с выведенными на борту словами «Пекан-Гроув».
Последние четыре года я едва ли спала больше пяти часов за ночь. Я, женщина, привыкшая спать по десять-одиннадцать часов! Сон казался таким сладким, что я ощущала на губах его вкус. Вкус сна. Такой же осязаемый, как вкус сандвича с беконом, салатом и помидором на свежем французском батоне.
Но мне не хватало не только отдыха, но и снов. Боже, как мне не хватало снов! Даже кошмаров. Даже снов о Джеке. Я столько лет не видела снов! Меня вечно будили, требуя подогреть бутылочку, отвести сонного малыша в ванную, сменить пеленку, после чего я возвращалась в постель, злая как три черта, понимая, что завтра буду вялой как осенняя муха.
В спокойные ночи я видела, что лежу в бассейне, под водопадом, и могу находиться под водой без воздуха, а потом выныривать и взвиваться в небо. Во время такого глубокого сна я летала по всему миру, а потом просыпалась с улыбкой.