Окна обеденного зала выходили на залив. Я уселась и положила на колени льняную салфетку. Заказала бурбон с водой и быстро выпила. И ощутила, как расслабились плечи.
Заказала третью порцию, а когда стакан опустел, в желудке стало легко. Но я по-прежнему чесалась.
Попросила принести дюжину устриц и съела с соусом, острым как черт, с дополнительной порцией табаско. У меня нет детей. Я королева собственной суверенной нации.
К столу подошел какой-то джентльмен. На висках седина, внешность не слишком противная, но мне не понравились его туфли. Стандартная дешевка.
— Простите, — начал он, — не мог не заметить, что сегодня вы одна.
Посмотрев ему прямо в глаза, я ответила с сильным британским акцентом:
— Работаю над статьей для лондонской «Таймс».
— Вам заказали статью о Мексиканском заливе? — почтительно спросил он.
— Да, но это между нами.
— Какая жалость, — вздохнул мужчина. — Такая красотка, и одна.
— Что поделаешь, — бросила я. Мужчина отошел.
Я прикончила устрицы, доела салат и заказала хлебный пудинг на десерт.
— Мы славимся своими пудингами, — сообщил официант.
— Прелестно. И стаканчик бренди на ночь, будьте добры.
Я сидела за столом, и дышалось мне легко. Ничто не сдавливало талию. Следовало бы все время так одеваться. И не стоило резать пояса для подвязок картофелечисткой. Живот был полон и округлился, и еще очень хотелось спать.
Меня разбудил собственный плач.
Во рту стоял вкус и запах бананов и арахисового масла. Любимая еда во время летних поездок на побережье. Ниси, Тинси, Каро и я сидим на берегу и едим намазанные арахисовым маслом бананы. Мягкость и сладость фрукта, привкус ореха, карамельный цвет масла на бледной плоти бананов. Солнце на коже, пальцы ног зарылись в песок, звуки нашего смеха. Приезд Джека. Кручу «колесо», взбираюсь на его плечи, и мы бежим в воду. Мое гибкое тело в постоянном движении. Ем, когда голодна, сплю, когда устану. Целуюсь, когда хочу. Мне никогда-никогда не приходится ни о чем просить.
Я включила свет в номере и закурила. Открыла окно и услышала залив. Холодный ветер ударил в лицо. Потушила сигарету и отправилась в ванную. Включила отопление на полную мощь, встала перед зеркалом и оглядела свое тело. Это мое тело.
Не плачь. Кому нужны женщины с мешками под глазами?
Но слезы все лились. Мои груди никогда больше не будут упругими.
Я не кормила детей грудью. Никто, кроме цветных, не кормил своих детей грудью. Шли пятидесятые годы. Я думала, что буду сама кормить близнецов. Я хотела сама кормить близнецов грудью. Но когда мой ребенок умер, молоко пропало. Пересохло.
Я тоже пересохла. И не могла вернуться в дом, полный голодных ртов. Начну все заново, в новом городе, устроюсь в местную газету. Люди иногда делают и не такое. Начинают жизнь сначала.
Я обняла себя за талию. Нужно удержать себя. Удержать свое тело, чтобы не пересохнуть. Чтобы тебя не сдул ветер.
Даже в постели я продолжала держать себя. Пыталась сосредоточиться на запахе соленого воздуха, проникавшего через открытое окно.
— Императрица небес, — молилась я, — милостивая госпожа Поющих Людей, пошли мне знак. Иначе я буду ехать, пока не кончатся деньги, а потом остановлюсь и буду вести рубрику новостей в каком-нибудь захолустном городишке. Сладостная Дева, носившая Божественного Сына, подай мне сигнал.
Во сне ко мне пришел мой умерший мальчик, мой драгоценный и навсегда потерянный, чье тело оказалось недостаточно крепким, чтобы остаться на этой земле. Он лежал на руках у Мелинды, облаченной в голубые одеяния и корону. Увидев меня, она улыбнулась и осторожно поставила мое дитя на землю. Он был совсем крошечный, но твердо стоял обеими ножками. Потом вздохнул, оглядел меня и запел. Ни аккомпанемента, ни музыки, только чистый, высокий голос-колокольчик, поющий колыбельную, странным образом переплетенную с любовной песней.