— Поставь плитку на триста пятьдесят и сунь в духовку, — велела Ниси, вынимая из холодильника высокий противень.
— Что там? — поинтересовалась Сидда.
— Крабовое этуфе твоей мамы, из тех лангустов, что выращивает в Пекан-Гроув твой папа, и сакоташ[71] из его же кукурузы, — ответила Ниси.
— Мама послала это мне? — не поверила Сидда.
— Ну… не то чтобы тебе… так прямо она не говорила, — усмехнулась Тинси, — но принесла его в день вылета. А на записке стояло «Сиэтл».
Взяв в рот первый кусочек, Сидда живо представила мать на кухне Пекан-Гроув. Увидела, как та топит масло в большой чугунной сковороде и медленно помешивает в нем муку, пока она не приобретает коричневатый оттенок. Ощутила запах лука, сельдерея и зеленых перцев, увидела, как блюдо меняет цвет, когда Виви добавляет мясо лангустов, свежую петрушку, кайенский перец и щедрую порцию неизменного табаско. С каждым глотком Сидда ощущала вкус родины и материнской любви.
Помедлив, чтобы вытереть слезы, Сидда объяснила:
— Так много острых приправ, что глаза слезятся.
— Верно, — согласилась Тинси.
— Табаско и кайенский перец у кого хочешь слезу вышибут, — кивнула Каро.
После ужина все они погуляли по берегу озера, выбрав тропинку, ведущую на юг, вдоль пробитой в горах дороги. Прозрачные красные ягоды гейлюссакии висели крохотными елочными шарами на близлежащих кустах, а листья березки-вьюнка уже светились оранжевым. Последние лучи заходящего солнца еще отражались в озерной воде, но на небо уже поднималась луна, казавшаяся кремовой на фоне голубого, как веджвудский фарфор, неба. Женщины остановились, пытаясь вобрать в себя окружающую красоту.
— Никогда прежде такого не видела, — вздохнула Каро. — Солнечный закат и лунный восход. Должно быть, какое-то знамение.
Вернувшись в домик, уже купавшийся в голубоватом сумеречном свечении, Ниси вынула из сумки фунт жареного молотого кофе «Коммьюнити френч».
— Кто хочет кофе? — осведомилась она, ставя чайник на плиту.
И, словно одного луизианского кофе было недостаточно, выложила на тарелку пирожные.
— Попробуй пекановое пирожное, солнышко, — предложила она Сидде, протягивая тарелку.
— Господи, Ниси, — ахнула Сидда, — а это еще откуда?
— Привезла с собой.
— Это тоже мама испекла?
— О нет. Это испекла я. Твоя мама на милю не подойдет к сладостям. Поэтому все еще носит восьмой размер, а я едва влезаю в двенадцатый.
Каро, просмотрев коллекцию компакт-дисков, поставила Ицхака Перлмана[72], игравшего старые джазовые стандарты вместе с Оскаром Питерсоном.
Тинси и Ниси прекрасно устроились на диване, Каро заняла кресло. Хьюэлин вскарабкалась на колени Тинси и довольно смотрела на Сидду, как бы говоря: «Вот видишь, нам следовало бы почаще приглашать гостей». Сидда выдвинула стул и уселась так, чтобы видеть всех трех женщин.
Крепкий кофе и греховно-вкусные пирожные с пьянящим сочетанием темного кукурузного сиропа, орехов и сахарной пудры вызвали счастливый гул во всем теле Сидды.
— Они восхитительны, но мне лучше не злоупотреблять, иначе всю ночь не сомкну глаз.
— Итак, — небрежно бросила Тинси, — где ты хранишь «Секреты»?
— Прошу прошения? — растерялась Сидда.
— Альбом «Божественных секретов», дорогая. Давай взглянем вместе.
Стоило Сидде показаться в дверях гостиной с альбомом в руках, как разговор мгновенно смолк. Сидда отдала Тинси альбом, пристально наблюдая за реакцией женщин.
Наскоро просмотрев каждую страницу, Тинси заметила:
— Да, ничего не скажешь, сюда много всего попало.
— А не попало еще больше, — возразила Каро.
Сидда закрыла альбом и положила на журнальный столик.
— Сидда, — вступила Ниси, — Каро сказала, что у тебя накопились вопросы.
— Да, мэм, — вежливо кивнула Сидда, словно во мгновение ока вновь стала маленькой девочкой и вспомнила усвоенные едва ли не в пеленках манеры.
— Сидда, пожалуйста, — упрекнула Каро, — откуда ты взяла эти «да, мэм»?! Давно бы пора забыть! Другие времена, другие обычаи.
— Сама не знаю, как вырвалось, — нервно хихикнула Сидда.
Тинси, посмотрев на подруг, взялась за сумку из желтой соломки.
— Господи, Тинси! Неужели у вас еще остались очередные луизианские сюрпризы?
72
Ицхак Перлман — знаменитый виолончелист. Родился в Израиле, позже перебрался в Америку.