Я не психолог, подруга, и не знаю, какая нить натянулась слишком туго. Вероятно, во многом виноват дексамил. Тогда люди не понимали, какая это пакость. В десять раз хуже спиртного.
Каро встала и подошла к стеклянным дверям, выходившим на озеро. Провела рукой по своим коротким волосам и закашлялась.
Сидда встревожилась. Кашель показался ей чересчур хриплым, каким-то лающим.
— Каро, что с тобой? Принести кислород?
— Вряд ли стоит опускать конец истории, — отмахнулась Каро. — Или хочешь, чтобы взамен я дала тебе мой всемирно знаменитый рецепт коктейля «Рамос джин физ» с шипучкой?
Сидда подбежала к Каро и обняла за талию.
— Тебе нелегко говорить все это, верно?
— Нелегко, — прошептала Каро.
Сидда оглядела женщин:
— Почему вы приехали? Ведь это не пикник, верно?
— Твоя мама тоскует по тебе, — вздохнула Тинси, вставая и подходя к дивану.
— Мы вроде ее посланников. Понимаешь, о чем я? — спросила Ниси.
— Это она вас послала?!
— Не напрямую. Нет, — покачала головой Тинси.
— Тогда почему же приехали вы? Почему не она сама? Почему… почему не рассказала мне эту историю?
— Потому что, — бросила Каро. — Это все: потому что.
Сидда подождала, пока она сходит на кухню и вернется со стаканом воды. Каро добрела до кресла и уселась. За окном почти стемнело, поэтому Каро вынула спички, а Сидда ужаснулась, решив, что она собирается закурить. Но Каро потянулась к подсвечнику, зажгла свечу, вытащила из кармана сигарету и, не закуривая, сунула в рот. С этого момента она выразительно жестикулировала сигаретой, когда требовалось что-то подчеркнуть.
— Виви вернулась в Пекан-Гроув, — продолжила она, — в твердом убеждении, что все четверо ее детей одержимы дьяволом.
Каро взглянула на все еще стоявшую у стола Сидду и показала на свой стул.
— Подруга, почему бы тебе не устроиться поудобнее? Мне вроде как одиноко в этом углу.
Сидда сняла с шезлонга пару подушек, бросила на пол и уселась у ног Каро. Ниси и Тинси уже лежали валетом на диване. Каро поднялась, молча подошла к столу, взяла подушку, брошенную там Сиддой, и принесла ей.
— Возьми, солдатик, — улыбнулась она. — Следующую часть, думаю, ты запомнила навсегда. Виви жестоко избила всех вас ремнем, предварительно раздев догола. К тому времени как примчалась я, Вилетта уже успела вымыть и одеть вас. Рубцы были ужасными. Никогда таких не видела. Вы бились в истерике. Вилетта и ее муж со своего двора случайно увидели, как мать порола вас, прибежали на помощь, остановили Виви и забрали вас с собой. Потом Вилетта позвонила вашей бабушке, а та позвонила мне. По настоянию Багги я прежде всего пошла к Вилетте.
Каро внезапно замолчала.
— Каро! — окликнула Тинси, вставая. — Ты в порядке? Тебе вредно так много говорить.
Каро отложила незажженную сигарету, придвинула поближе кислородную подушку и быстро, деловито привинтила трубку с раструбом.
— Помочь тебе, Каро? — спросила Сидда. — Принести еще воды?
Сама пытаясь дышать ровнее, Сидда направилась на кухню, где налила Каро воды. В кухне было темно и пахло крепким кофе. Она наклонилась, на секунду прижалась щекой к прохладной столешнице и глубоко вздохнула.
Спокойно. Ты уже все это пережила.
Каро глотнула воды, потом черного кофе и продолжила рассказ:
— Багги забрала вас к себе, а я отправилась к вам и нашла голую Виви, лежащую на кухонном полу. Сначала я думала, что смогу урезонить ее. Вытащить из этого состояния. Моя ошибка. Я любила твою мать как сестру, как родную, не меньше, чем своих детей. С того самого дня тридцать третьего года, когда встретила ее в буфете кинотеатра, принадлежавшего моему отцу. До сих пор помню ее короткое желтое платьице с красными тюльпанами на карманах и как она покупала апельсиновый «краш». И больно было видеть ее в таком состоянии.
Каро снова помолчала и потерла глаза.
— Я отвела ее в ванную, посадила на унитаз. И она не могла вспомнить, что делать. «Подруга, — сказала я, — просто попытайся расслабиться, и пусть вода сама вытечет».
Тело Виви было так напряжено, что даже на лице выступили вены. Тогда я и решила позвонить Бо Поше, вашему детскому доктору — ты, наверное, помнишь его. Понятия не имела, куда девался твой отец. Шепа никогда не бывало дома. Поэтому я сама вызвала Бо Поше, прекрасно сознавая при этом, что он всего лишь педиатр. Он знал всех нас много лет, играл на трубе в оркестре, когда мы учились в старших классах. Я не собиралась звонить тем мерзавцам, называвшим себя психиатрами, в этом городе, который позволил нам потерять Женевьеву.