— Ну вот, — кивает она, — теперь это больше похоже на нашу Чистейшую Марию. Молодцы, девочки, Пресвятая Дева вами гордится.
— Мы превратили ее в белую леди, — заявляет Каро, изучая статую. Мать улыбается.
— Пресвятая Дева никогда не была негритянкой. Она Матерь Божья и превыше всех людей, даже белых.
— Тогда почему нам пришлось стереть ее коричневую кожу? — любопытствует Каро. Она далеко не всегда верит тому, что говорят взрослые. У Каро на все свое мнение.
— Маленьким девочкам не следует задавать так много вопросов, — строго обрывает мать.
— Бонжур! — весело кричит Тинси, шагая по тропинке. На ней новенький сарафанчик, который кузина Женевьевы с байю сшила из кухонных полотенец. Рядом идет Ниси. Девочки держатся за руки: очевидно, пришли поиграть.
— Эй, подруги! — откликается Каро.
— Здравствуйте, девочки, — приветствует мать, когда они приближаются к крыльцу, и тянется, чтобы погладить красивые черные локоны Тинси. Но Тинси отстраняется. Она терпеть не может мою мать с тех пор, как та хорошенько отшлепала ее за то, что Тинси как-то, на моем шестом дне рождения, сбросила одежду и танцевала нагишом, распевая во все горло.
— Ой, кто это? — удивляется Тинси, показывая на статую.
— Пресвятая Дева, которую преобразили эти маленькие дочери Марии. Раньше она была дешевкой, цветной кубинкой, размалеванной румянами и тушью, но мы позаботились о ней, верно, девочки?
— Да, мэм, — хором подтверждаем мы с Каро.
— Раньше она была роскошной темнокожей леди, — говорю я.
— А теперь похожа на призрак, — шепчет Тинси. — Как это вам удалось все стереть с губ?
— А ты что скажешь, Дениза? — спрашивает мать Ниси.
— Вы пользовались ластиком? — догадывается Ниси.
Мать смеется.
— Нет, дорогая. Мы начали с «Хлорокса», а закончили скипидаром.
— А теперь мы можем поиграть в гамаке, мэм? — бормочу я.
— Можете, но сначала встаньте на колени и перекреститесь перед нашей святой Матерью.
Мы послушно становимся на колени перед статуей, которая выглядит так, словно увидела что-то страшное и побледнела как полотно.
Но тут Тинси сумела углядеть украшения, снятые матерью с Девы. Она наклоняется и хватает их так быстро, что мать ничего не замечает. У этой Тинси ужасно ловкие руки, и она любит украшения.
Так что теперь мы четверо мирно сидим на боковом крыльце. Гаррисон, который работает на нас, только что повесил большой гамак, привезенный для меня отцом. Он свисает с голубого навеса крыльца, как раз под окнами отцовского кабинета.
— У вас такого нет! Это с Кубы, — хвастаюсь я, ложась в гамак лицом к улице.
— О’кей, — кивает Каро, — ты готова?
— Еще бы! — смеюсь я, и она ложится рядом.
— А теперь ты, Ниси.
Ниси начинает взбираться в гамак, придерживая юбку, чтобы мы не увидели ее трусиков.
— Ниси, кому нужно заглядывать тебе под подол? — хихикает Тинси.
— Не знаю, — вздыхает она, закатывая глаза.
И тут Тинси отворачивается от нас и бесстыдно задирает подол чуть не до талии, так что все мы видим ее нижнее белье. Трясет задницей в направлении улицы, и плевать ей на то, что кто-то может ее заметить.
— Трусы на крыльце! — поет она. — Трусы на крыльце!
И Ниси краснеет. Мы обожаем ее конфузить.
Она втискивается между мной и Каро, головой ко мне. Я чмокаю ее в щеку.
— Хорошо, Ниси, идеально уместилась, — хвалю я. — А теперь, Тинси, твоя очередь. Забирайся и располагайся где сумеешь.
Тинси карабкается в гамак и растягивается поверх нас всех, как на матрасе.
— Эй! Прочь с меня! — ору я.
— Ты сама сказала «где сумеешь», — смеется она.
Я отталкиваю ее и получаю такой же толчок в ответ. Как всегда. Если толкнуть Ниси, она только извинится. Иногда, после всех нас, она кажется истинным облегчением.
— Кончайте все это, — просит она.
— Тинси, — вмешивается Каро, — прижмись ко мне и перекинь ноги через край гамака.
Тинси так и делает, и мы некоторое время лежим тихо, как сардины в неводе. В отверстия сетки гамака виден пол крыльца, а через трещины в полу видны солнечные зайчики, лежащие на земле под крыльцом. Я дергаю за веревку, которую Гаррисон завязал так, что можно качаться не вставая.
— До чего здорово! — вздыхает Каро.
И вправду здорово, словно мы устроились все вместе в большой колыбели.
— Я тоже хочу такой гамак! — объявляет Тинси.
— В таком случае попроси папу поехать на Кубу и купить, — советую я.
— Обязательно. Сегодня же вечером. И кубинскую Пресвятую Деву тоже. И я ни за что не стану стирать краску с ее лица. Наоборот, приклею мамины накладные ресницы.