— Спасибо тебе, Господи, за прохладу, — пробормотала Каро, — иначе мы просто спеклись бы.
Ивы и тополя низко наклонялись над ручьем, а за ними темнели ладанные сосны. Солнце клонилось к горизонту, но жара все еще стояла.
Ниси раздала этуфе Ширли на свежем французском батоне. Тинси разлила коктейли.
— Так как быть с просьбой Сидды помочь ей с пьесой Клер Бут Люс? — спросила Виви. — Подумать только, какая наглость со стороны маленькой сучки просить наши дневники! Да она просто издевается над нами! После всего, что она сотворила со мной… да я не послала бы ей завалящего рецепта тунцовой запеканки с лапшой!
— А вот я была бы искренне польщена, — возразила Ниси. — Но это всего лишь мое мнение. Мои дочери только и просят, что выслать облигации внутреннего займа.
— Нам следует содействовать процветанию театра, — вмешалась Тинси.
— У детки острый глаз. Сразу сообразила, где есть первоклассный справочный материал, — вторила Каро.
— Но мы совсем не похожи на этих злобных кошек в «Женщинах», — запротестовала Виви. — Они ненавидели друг друга. И мы были единственными детьми в семьях, когда вышел этот фильм.
— Совсем крошками, — согласилась Тинси.
— Но мы ценим свою историю, — заключила Ниси. — Помните, как изумительно играла Норма Ширер в этом фильме! Теперь таких актрис уже нет.
— За альбом я-я, — провозгласила Каро, поднимая стаканчик.
— Что? — ахнула Виви.
— Жизнь коротка, подруга, — хмыкнула Каро. — Пошли альбом с вырезками.
— Не моя вина, если она сдрейфила идти замуж, — отбивалась Виви. — Ничего я не пошлю.
— Я ее крестная, — объявила Каро. — Пошли ей «Божественные секреты».
— Это было бы прекрасным поступком. Достойным, — вторила Ниси.
— Пошли «Божественные секреты», дорогая, — постановила Тинси.
Виви оглядела подруг, прежде чем поднять свой стаканчик.
— За секреты я-я.
Женщины снова переглянулись и чокнулись. Основное правило племени я-я: перед тем как чокнуться, следует посмотреть друг другу в глаза. Иначе ритуал недействителен и все это чистое притворство. А в этом я-я грешны не были.
3
Вечером, вернувшись домой, Виви поднялась в спальню. Кондиционер был включен, потолочный вентилятор жужжал, а окна были широко распахнуты навстречу ночным звукам дельты. Выключив лампу на тумбочке, она зажгла свечу перед статуей Девы Марии.
— Мать многомилостивая, — молилась она, — услышь мои молитвы. Ты королева луны и звезд. Я же больше не знаю, где мое королевство. Для этого периода моей жизни извинений нет. Теперь, стоит только оступиться, тебя живенько отправят в приятное местечко вроде Бетти, пока дела не станут совсем уж плохи. Тогда… что же, тогда приходилось принимать чертов дексамил[10] и исповедаться три раза в неделю. Тогда не было Опры[11].
В то воскресное утро я взяла ремень мужа, тот самый, на котором Шеп точил бритву: серебряная пряжка с рубинами и оправленный в серебро кончик. Когда я била детей, там, где попадал этот кончик, появлялись кровавые рубцы. Даже сейчас я ясно вижу их прекрасные тела. Я знала, что делала. Эти голые детские тела были такой доступной мишенью!
Видишь ли ты шрам на теле Сидды сейчас? Видит ли его Коннор Макгилл, когда любит ее? Если бы я смогла проводить рукой по спине дочери, весь тот пост, все ее детство, наверное, стерла бы его. Стерла совсем. Но я не всемогуща, как бы ни желала стать таковой. И это, вероятно, единственное в жизни, что я усвоила.
Сидде следовало остановить меня. Но она стояла и терпела. В точности как я, когда меня наказывал отец.
Видит ли она во сне ремень, опускающийся на бедро… на то место на плече?
А потом я ушла. И когда вернулась из больницы, которую никто не называл больницей, мы сказали детям, что я устала и нуждалась в отдыхе. И больше никаких объяснений. Это никогда не обсуждалось.
Я порола их не один раз. Но только однажды избила до крови. И только однажды Сидда не совладала со своим мочевым пузырем.
Я заставила Каро рассказать мне это. Заставила лучшую подругу объяснить, что наделала.
По-прежнему ли она спит, подтянув одеяло к самому подбородку, с подушкой, зажатой в одной руке, тогда как другая закинута за голову? Просыпается ли от старых кошмаров, задыхаясь и кашляя? И я сотворила с ней это?! Неужели мне никогда не простится мой грех? Когда она была маленькая, я говорила, что умерший брат-близнец стал ее ангелом-хранителем. Верит ли она еще этому?