5. ZA/UM
Анни-Элин Лунд снимает солнцезащитные очки, и ее ослепляет мимолетная вспышка света. Ее радужки мерцают зеленым, желтым и голубым, дымчатые тени на веках переливаются на свету. Анни быстро крутит головой туда-сюда, словно котенок. Солнечный зайчик прыгает с девичьего журнала на песок, с песка на зонт, и девочка гоняется за ним глазами.
— Что они делают? — спрашивает Тереш, сидя на краю обрыва и болтая ногами.
— Не пойму, Молин тоже там. Стои́т…
— Это и я так вижу, что стоит, — нетерпеливо перебивает Хан.
— Стоит и, я должен признать, выглядит весьма недурно в этом купальнике в красный горошек. Раздельном, как обычно, и — о-о! У нее еще… ох, чёрт!
Полуулыбка Молин в бинокле превращается в ухмылку, сверкающую хищными зубами. Она поднимает руку, которой прикрывала от солнца глаза, и с вызовом машет ей над головой. Картинка исчезает, когда Йеспер прячет коварные линзы под живот.
— Ложись, всем лежать!
Хан слышит шум собственной крови в ушах, чувствует, как где-то под мышкой тяжело бьется пульс, а в кожу вонзаются колючки шиповника. Тереш, который просто откинулся на спину, смотрит в бледное июньское небо. В вышине парит в восходящем потоке одинокий орлан-белохвост. Кажется, что птица просто висит в воздухе.
— Хан, смотри, орел!
— Какой еще орел — ай! — Колючки безжалостно напоминают Хану о себе.
— Не дергайся, кусты трясутся, — шипит из середины Йеспер, лежа животом на бинокле.
— Какая разница, трясутся или нет, нас и так заметили. Посмотри лучше, что они делают!
— Сам смотри. — Йеспер сует Хану бинокль.
Куст опять трясется, когда Хан в своей рубашке с короткими рукавами выбирается оттуда. Мальчик поднимается на локти и осторожно подползает к краю с биноклем в руке. Укрывшись за пучком травы, чтобы остаться незамеченным, Хан подносит бинокль к глазам. Он торопливо наводится на цветастый белый зонтик и перемещает взгляд к лежащему на песке покрывалу. Там, к его удивлению, сидит только маленькая Май, которая смотрит куда-то перед собой.
По стеклу Хановых очков сползает капля пота. Предчувствуя плохое, он переводит бинокль всё ближе и ближе к подножию обрыва, пока в каких-то ста метрах прямо в его объективы не заглядывает маленький театральный бинокль. Это Шарлотта, старшая из сестер: она стоит, упершись другой рукой в бедро. Ее каштановые, до плеч, волосы развеваются на ветру. Это прекрасное и ужасающее создание из девятого класса настолько же вне иммигрантской досягаемости Хана, как место в парламенте. И сейчас она так близко, что даже когда она передает бинокль Молин, ее взгляд упирается прямо в бедные глаза Хана. Глаза, которые он теперь скорее прикрывает, чем усиливает своим биноклем.
— Всё пропало, у них тоже есть бинокль, — объявляет Хан на экстренном совещании.
— Так вот почему они вчера показывали друг другу на этот обрыв — знаю, надо было сразу вам сказать…
— Что за чёрт, Тереш? — злится Йеспер. — Выходит, они знали, а теперь из-за тебя мы все попались!
— Ну забыл, извини. Я думал — мало ли, вдруг они смотрят на того орла. У него гнездо прямо здесь, у обрыва…
— Засунь этого орла себе в задницу. — Хан, конечно, тут же прыскает со смеху, а Йеспер продолжает: — Ну всё, теперь нам остается только встать и помахать им в ответ. Я не знаю, что им говорить про этот бинокль. Вообще не знаю.
— Есть идея, — Тереш бесстрашно встает, а Хан в ужасе хватает его за штаны. Но вскоре три тонконогие девчонки, хихикающие на пляже внизу, видят, как рядом с Терешем неловко поднимается тощий белокурый паренек, а вслед за ним — пухлый ильмараанец.
— Привет, девчонки! — кричит Тереш. Молин ахает, прикрыв рот рукой, когда эта долговязая фигура солдатиком прыгает с обрыва высотой с четырехэтажный дом.
Следующим утром, двадцать лет спустя.
Кожа вокруг глаз мужчины изрезана морщинами усталости. У висков они уходят вниз, огибая скулы. Под глазами, у переносицы, они сходятся острыми углами, делая его похожим на хищную птицу. Борозды на щеках — жди, волнуйся. Его неопределенного цвета глаза давно сделались непроницаемыми, как стальные шторы кабинетов Международной полиции; никто не может заглянуть за эти шторы, увидеть, что творится внутри. У агента слегка выступающий подбородок, сейчас гладко выбритый, и длинная серая шея; пожухлая от курения кожа выглядит землистой на фоне белой рубашки. Из-под воротничка свисает узкий черный галстук. Дождь к утру закончился, но всё еще холодно и ветрено. Левой рукой агент держит поднятым воротник пальто, в правой у него сигарета.