Дети красивых родителей красивы, дети безобразных родителей — безобразны. В душевой на нижнем этаже Анн-Маргрет орошает водой свое всё еще красивое тело. Оно было таким не всегда: вначале она была тощей, как пугало. Тогда она была еще девчонкой и вместе с мальчиками лазала по заборам и деревьям. Потом заработали женские гормоны и вырастили на этом остове новое, незнакомое тело. Выпуклости и изгибы объекта восхищения. Постепенно она освоила тонкости обращения с ним; окончила университет, преподавала, влюбилась, родила трех дочерей. За три года, по одной в каждый год. Они отошли от нее легко, как жемчужины от раковины. Ее молодое тело восстановилось, став таким же, как раньше. Подруги завидовали ей, спавшей в объятиях мужа безо всякого стыда. Но позже, когда она вступила в партию, у нее родился еще один ребенок, последний. Муж любил ее и не отвернулся от нее, когда их младшая дочь навсегда ее изуродовала. В то время как ее тело уступило земному притяжению, ум устремился ввысь — к карьере, месту в министерстве. Но сейчас Анн-Маргрет Лунд стоит перед зеркалом, и, хотя ее кожа утратила былую упругость и, в некоторой мере, свежесть цвета, ее бедра снова стали узкими, а ноги стройными. Всё собралось обратно, но в этот раз, глядя на свое тело, она испытывает не облегчение, а трепет. Несмотря на то, что чувство одиночества, тишина, покой и запах плесени, встретившие ее в новом жилище, давно захватили ее, тайно сделав своей. Она стала пустотой. Но когда Анн-Маргрет видит всё это, ей по-прежнему становится страшно. Словно всё, что делало ее женщиной, каким-то образом исчезло.
Стараясь не думать об этом, она быстро вытирается, одевается в бежевый костюм и выходит.
Женщина сгребает сухие листья в саду. Когда она пришла в школу в конце первого полугодия, мальчики тайком наблюдали за ней. Заканчивалось первое полугодие без ее дочерей, и Анн-Маргрет пришла освободить их шкафчики. Вокруг нее образовался круг почтения, дети ее сторонились. Только маленькие Тереш, Йеспер и Инаят наблюдали из-за угла, как женщина складывает в картонные коробки безделушки, оставленные ее дочерьми с прошлого года. Она свернула плакат поп-группы, и сквозь ее пальцы на пол упали золотые звездочки. Никто из мальчиков не сказал другим, почему пришел следить за ней. Но втайне им хотелось обнять ее, вместе пойти к ней домой, посмотреть на комнаты девочек. А потом строить планы, как их найти. Это были ребяческие фантазии. Им хотелось играть во всем этом особую, важную роль, и если кто и обладал властью дать ее им, то это была прекрасная мать девочек. Этого так и не произошло, но потом они всё же пришли к ней, один за другим — хотя держали это в тайне друг от друга. Они разведали, где находится ее загородный дом, и неловко выразили ей свои соболезнования. Потом они обменивались новостями о расследовании, и Анн-Маргрет понемногу запомнила их имена. Правда, последний раз был восемь лет назад. Потом, когда Тереш и Хан уже признались, Йеспер всё еще лгал, что ничего такого не делал.
«Да ну, мрак какой-то», — сказал он с сарказмом.
Анн-Маргрет проходит между облетевших крыжовенных кустов, вешает садовые перчатки на гвоздь в сарае и провожает мужа на работу. Карл Лунд, преданный делу промышленный магнат, всё еще трудится в поте лица, хотя политическая нестабильность и вызванный ей мировой экономический кризис подрывают его бизнес; что с того, что у него достаточно денег, чтобы отправиться на покой — куда пожелает, хоть в Стеллу Марис. В половине одиннадцатого за ним приезжает шофер, роскошная машина исчезает в дымке на деревенской дороге. Анн-Маргрет смотрит на улицу, где малиновый свет задних фонарей тускнеет по мере того как ее мужчина уезжает всё дальше и дальше.
Вместе с ним и пугающим утренним ритуалом отдаляются все напоминания о том, что у нее когда-то было четыре светловолосых и зеленоглазых дочери. У одной из них волосы были каштановыми, а у другой были трехцветные глаза, но когда женщина негромко включает музыку и начинает двигать плечами в такт, она уже не может сказать, у кого именно. Когда чувство вины рассеивается, а сквозь белые кружевные шторы проникает дневной свет, Анн-Маргрет Лунд становится удивительно легко, она парит в воздухе. Как будто жизнь не была прожита, и все эти отпечатки, маленькие вмятины, которые оставляет человек на поверхности мира, были, словно молоточками, выправлены ритмом музыки. Она безыскусно танцует в тени своего генеалогического древа, с которого облетели все листья. Она уже не знает, что то, как она прячет нижнюю губу под верхнюю, когда рассеянно улыбается под музыку, — это то, как делала и Шарлотта. Она подметает полы, поправляет скатерти и выравнивает ряды книг на полках. Она не слушает радио, ей нет до него никакого дела. Для Анн-Магрет мир давно исчез и оставил ее здесь, заниматься домашними делами.