«Папство, – не без иронии замечал Казанский профессор Н.Я. Беляев (1843—1894), – давно усвоило себе воззрение, что весь мир находится или по крайней мере должен находиться в обладании наместников блаженного Петра в Риме, что все государства мира суть не более, как провинции той всемирной монархии, которая должна находиться во власти пап, и если действительность не соответствовала этому мечтательному идеалу, то папы утешали себя тем, что идеалы вообще всегда расходятся с действительностью»[334].
Понятно, что это правило распространяется на все виды власти. Все органы Церкви, кроме, разумеется, понтифика, обладают полномочиями вследствие личного решения «викария св. Петра», и вся церковноправительственная иерархия заимствует свою власть исключительно от папы, включая определение лиц на церковные должности[335]. Так, папа Климент IV (1264—1268) издал постановление, подробно обосновывающее безусловное полномочие Римского епископа распоряжаться всеми без исключения церковными должностями[336].
Последовательно развивая идею папского превосходства в Церкви и в Империи, понтифики поставили под сомнение епископский статус остальных архипастырей Церкви, полагая, что во всей Вселенной есть только один архиерей – сам папа, остальные не более чем его викарии. И хотя в полном объеме реализовать эту «теорию» было совершенно невозможно, Рим позаботился о том, чтобы зримо продемонстрировать зависимость местных епископов от понтифика. В частности, к таким обрядовым формам, ранее никак не связанным с епископской хиротонией, следует отнести передачу папой паллиума епископу и систематический отчет (раз в 3 года) епископа перед Римом о состоянии дел в его епархии.
Совокупно все сказанное и было главное, ради чего боролся Рим, остальное – детали. И во имя главного – папской власти и папской непогрешимости Рим охотно жертвовал этими деталями, которым в иные времена придавал гораздо большее значение.
Как известно, в эпоху Вселенских Соборов Римская церковь последовательно настаивала на своей практике и обычаях как универсальных, например на целибате священства, опресноках, субботнем посте и т.п. Эта тема горячо дебатировалась на заседаниях Константинопольского собора «В храме Святой Софии» в 879—880 гг.[337] А когда Трулльский (ПятоШестой) (Константинополь, 691—692 гг.) Вселенский Собор утвердил каноны, слабо согласующиеся с римской практикой, папа не признал его, обоснованно полагая, что имеет место прямое покушение на высший вероучительный статус и непогрешимость Римской кафедры.
После выделения Римской церкви из лона Вселенской обрядовые и догматические споры вполне естественно обостряются. Но отнюдь не всегда. В ходе попыток присоединения греков к Риму папа неожиданно занимает в этом вопросе довольно мягкую, компромиссную позицию. Главное – добиться от византийцев признания папы как главы Вселенской Церкви и filioque. Желание понтифика обеспечить свои высшие церковноправительственные полномочия на Востоке совершенно понятно, но примечательно и стремление навязать грекам помимо этого римскую формулу Символа Веры. И хотя за давностью времени подлинные мотивы уже трудно определить достоверно, сложно опровергнуть предположение, что таким образом папы заставляли греков признать свой авторитет выше соборного. Ведь НикеоЦареградский Символ был утвержден на первых двух Вселенских Соборах, где его участие являлось минимальным или вообще не имело места. Кроме того, допустить, что папа уже несколько веков исповедует неправославный Символ Веры – значит бросить тень сомнения на его непогрешимость, что для Рима было невозможно в принципе.
В послании папы Климента IV (1265—1268) императору Михаилу VIII Палеологу (1261—1282) подробно излагается католическое вероисповедание, в котором центральное место занимает именно учение о первенстве и власти Римской кафедры, а не опресноки[338].
Его преемника папу Григория X (1271—1276), собравшего в 1274 г. в Лионе «вселенский» Собор для заключения унии с Константинополем, в первую очередь также волновал вопрос о признании главенства Римского понтифика во Вселенской Церкви, а не «детали». Свидетельством покорности греков выступила императорская грамота, в которой папа признавался первым первосвященником (государем), вселенским папой и отцом всех христиан. Палеолог просил лишь об одной уступке – сохранении древних греческих церковных обрядов, и эта уступка была без труда принята. На четвертом заседании Собора, 6 июля 1274 г., папа торжественно объявил, что греки, засвидетельствовав ему свою покорность и признав его главенство, свободны от схизмы[339].
338