Уже Карл Великий активно и куда менее корректно в сравнении с Византийскими императорами навязывает Риму свою позицию и собственные догматические воззрения. Карл искренне считал себя «наместником Бога, который обязан защищать всех членов общины Божией и править ими», «владыкой и отцом, королем и священником, вождем и опорой всех христиан»[352].
Как в гражданских, так и духовных делах Карл считался высшим судьей, над которым не может быть никакой апелляции. Принимая сборник канонов папы Адриана, он исключил из него канон, предписывающий обращаться в ряде спорных случаев к папе (римская вариация 6го канона Никейского Собора 325 г.). Поддерживая дружеские отношения с понтификами, советуясь с ними, он неизменно приводил в исполнение все церковные постановления, нередко им же и подготовленные, собственной властью. И папы подчинились ему, как своему господину и судье.
Дело дошло до того, что, когда Карл Великий на Франкфуртском соборе 794 г. велел папе анафематствовать (!) VII Вселенский Собор, тот не посмел ему отказать[353]. А папа Бенедикт VIII (1012—1024) по настоянию императора Генриха III (1014—1024) официально принял в 1014 или 1015 г. добавление filioque в Символ Веры, вступающий в явное противоречие со святоотеческой традицией. Хотя отметим, что это добавление, имевшее своим покровителем еще Карла Великого, к этому времени уже довольно прочно вошло в западную редакцию Символа[354].
Но с воцарением сына Карла – Людовика Благочестивого (813—840), менее решительного и волевого, чем его отец, человека, былые надежды, казалось, начали сбываться. Папа решил освободиться от вассальной зависимости и обосновать суверенность своей власти. «Освобождение» началось с малого. В 824 г. Франкский король Лотарь I (822—855) и поставленный им папа Евгений II (824—827) выработали конституцию для церковной области, разделив между собой политические функции. Согласно этому документу, папе как властителю данной территории принадлежит непосредственная власть над ней во всех сферах государственного управления, а императору – высшая судебная инстанция и общий надзор за администрацией.
Ироничная реплика историка, что в результате договоренностей «папа взял больше, чем давал ему на картине апостол Петр, и мог взять у императора и все остальное», верно отражает возможности папы и его растущую власть[355]. Итак, на Западе начинают царить два владыки, политическая правоспособность каждого из которых закреплена правовым документом, и каждый из которых стремится к полновесному господству.
Духовное первенство папы, и так до этого времени на Западе едва ли кем оспариваемое, казалось уже неприкасаемым, политические права и статус правителя своих земель закреплены юридически. Оставалось добиться фактического подчинения себе франкских монархов, чтобы вновь сконцентрировать усилия на подчинении своей власти восточной части Империи.
Обстоятельства были на руку папе. Идея преемственности трона на Западе оказалась данником «права сильного», и уже с короля Карла Лысого (843—877) – сына Людвига папа начинает делать выбор, на кого из Каролингов возложить в очередной раз корону. А с пресечением этого рода выбор императора тем более стал зависеть от папы. Целых три года понтифик медлил с назначением нового короля, давая понять всем заинтересованным лицам, что выбор зависит только от него и никого более. И только по настоянию итальянских епископов, во главе которых стал архиерей Милана, был, наконец, коронован Карл Толстый (881—888)[356].
В это же время, между 809 и 849 гг., очень кстати появились столь известные впоследствии «Лжеисидоровы декреталии» (Pseudo Isidorus), приписываемые Исидору Севильскому, жившему в VI в. и пользовавшемуся высоким авторитетом. Параллельно с ними на свет является и «Константинов дар». И ранее на Западе пышно цвели всевозможные легенды, впоследствии ставшие едва ли не официальными историческими документами, преследующие своей целью доказать, что никакого земного суда над папой, ни светского, ни церковного, не существует и существовать не может. Это и «история» о крещении св. Константина Великого, которого, якобы больного проказой, крестил и исцелил папа. И так называемый «сборник папы Сильвестра» («Constitutum Silvestri»), изданный на не существовавшем Римском соборе и узаконивающий статус папы как верховного законодателя Церкви. И акты небывалого Синуэзского собора (Synodus Sinuessana), подтвердившего якобы неподсудность папы даже соборному суду. И вымышленные акты папы Сикста (432—440) об Иерусалимском патриархе Полихронии (?), обосновавшие правоспособность папы единолично судить епископов и даже патриархов. И хотя едва ли справедливо утверждение, что апостолики являлись тайными инициаторами или изготовителями этих «документов», но, бесспорно, они очень умело и охотно использовали их в своих многочисленных баталиях как с Восточной церковью, так и с западными императорами[357].
353