— Как же так вышло? — вздыхала женщина, держа чашу с маньтоу. — Ах, что делается!
— Ой, не говорите! — качала головой вторая с корзиной полной ягод.
— Да, замолчите вы! — ругался старик с наливными яблоками.
Мужчины с недоумением переглянулись. Люди выстроились в очередь, складывая угощения перед гнилой дверью и низко кланялись, чтобы отойти в сторонку и продолжить сплетничать. Бай Хуа заметил, что в доме тоже кто-то был. Неужели, стоило учителю покинуть этот мир, как туда уже кто-то вселился? Что за бесчеловечность?!
Растолкав людей, двухметровый, крепкий мужчина прошагал в дом, кипящий праведным гневом, но представшая картина не шла ни в какое сравнение с его мыслями.
Бай Хуа:
— …
Юэ Фэн:
— …
Сюй Мин:
— …
Цин Лун сидел за столом завернутый в пуховое одеяло и ел похлебку, пока одна женщина стирала его одежду, вторая расчесывала волосы, а третья наливала чай.
— Мы же сказали! — всплеснула руками полная женщина, бросив в воду белую ткань. — Если желаете вознести благодать Учителю Цину, то оставьте все под дверью! Нечего всем скопом лезть в дом!
Цин Лун не сразу заметил гостей. Медовые глаза распахнулись, а ложка выпала из его рук. Сильнее укутавшись в одеяло, он поднялся, привлекая внимание женщин.
— Благодарю сестры за ваш труд, но мне нужно остаться с гостями наедине. — Женщины переглянулись, не понимая резкой перемены настроения учителя. Любопытные носы, что торчали из-за двери, тоже были в недоумении. — Я закончу сам. Нет нужды оставаться здесь. Спасибо вам.
Он слегка поклонился, отчего мокрые, черные волосы шелковыми прядями стекали по его плечам и груди. Женщины нехотя вышли, плотно закрыв за собой дверь.
Юэ Фэн зло скомкал фонарик и бросил в дальний угол, сломав им доску. Бай Хуа то краснел, то бледнел, не зная кричать ему или заключить учителя в объятья. А Сюй Мин робко улыбнулся, не понимая, что вообще происходит.
— Почему ты все еще жив?! — Не выдержал Юэ Фэн, за что получил локтем в живот.
— Юэ Фэн! — шепнул Бай Хуа и посмотрел на учителя. — Цин Лун, ты умер на моих руках. Да, тебя же духовное оружие Бога Войны в сердце пронзило!!! Как так вышло, что ты здесь?
— О, я потратил целый день на путь! — улыбнулся Цин Лун, но его улыбка тут же потухла, когда лицо Юэ Фэн стало зверским. — Видно, вы очень старались, капая ту могилу. Мне пришлось постараться, чтобы выбраться оттуда.
— Мы ее три часа копали, что бы тебя схоронить, а ты живой?! — Рявкнул Бог Войны. — Как такое возможно?!
Бай Хуа нахмурился, осмотрев белоснежные ноги, шею и лицо учителя. Он выглядел невредимым, будто и не был ранен.
— Покажи грудь. — Велел он, положив благовония и ритуальные деньги на стол.
Юноша покрылся легким румянцем, теснее сжав на груди одеяло.
— Зачем? — спросил, отступив на шаг.
— Хочу на рану твою взглянуть. — Бай Хуа закатил глаза, теряя терпение. — Или тебе есть что скрывать?
— Нет, ничего. — Прошептал Цин Лун, опустив голову.
Юноша обиженно засопел, окинув всех угрюмым взглядом. Его руки дрожали, когда он медленно опускал с груди одеяло, явив всем бесчисленные, старые шрамы, один из которых пронизывал кожу в месте, где находится сердце. Там же чернела проклятая печать извергнутого Бога. Именно ее рассматривал Бай Хуа. Он помнил, как Цин Лун постоянно прятал ее под одеждой, тканью или просто руками. Учитель не сильно походил на того, кто смущается проклятой метки. У него возникли подозрения, что Цин Лун давно сломал ее и прятал пустую грудь, но она и в самом деле находилась там.
— Какой же ты живучий. — Рассмеялся Юэ Фэн, покачав головой и сел за стол. Его строгое лицо преобразилось, стало светлее и не отталкивало враждебностью, как раньше. — Я поражен! Тебя не убило мое духовное оружие, а рана затянулась уже за сутки.
— Ох, Цин Лун, откуда у тебя все эти шрамы? — Сюй Мин положил яблоки на стол и сел рядом с Богом Войны. — Так ужасно видеть нечто подобное на столь юном теле.
— Этому телу двадцать лет. — Фыркнул юноша, завернувшись в одеяло на манер кокона, и упал на стул перед тарелкой. — Меня тронуло, что вы не бросили мое тело и схоронили, но скажите: вы отыскали Бугарда? А что с ребенком? Бай Хуа, ты вернул его домой?
Большие, янтарные глаза пожирали Бога Земли. Казалось, они готовы выжечь в нем дыру и убить, если увидят ложь.
— Ну-у… — Замялся Бай Хуа, сев за стол. — Понимаешь… Тот мальчик пропал сразу, как ты…умер.
Цин Лун глубоко вздохнул, опустив пушистые веера ресниц, и стал молча водить ложкой в тарелке. Атмосфера в доме потускнела, будто опечаленное настроение Цин Луна распространилось на все вокруг.