— Брат Идеон, каково состояние боевой баржи Благословенного?
— Полностью готова, Сахиил, — ответил тот, — навигатор уверил меня, что молитвы-расчеты курса к Сабиену уже завершены. «Беллус» войдет в эмпиреи по расписанию.
— Превосходно. Великий Аркио требует полной отдачи. — К концу предложения голос Сахиила поднялся и он моргнул, как будто ему было сложно это выговорить. Его взгляд пробежался по мостику, по сгорбившимся хорам сервиторов, совершающих богослужения у консолей когитаторов и наткнулся на Солуса у широкого овала иллюминатора. Он позвал к себе Кровавого Ангела.
— Брат? — Невинно начал Сахиил, — Ты кажешься расстроенным. Что тебя огорчает?
Солус поднял взгляд, но не на Сахиила, а на Идеона. Капитан оставался — как всегда — недвижимой статуей, возвышающейся на командном троне. После долгих секунд Солус обернулся к жрецу.
— Сахиил, я хотел бы, чтоб ты ответил на мой вопрос.
— Спрашивай, — несколько поспешно ответил жрец.
— С каким врагом мы столкнемся, брат?
Сахиил опять кивнул.
— А, понимаю. Причина уничтожения «Амарео», да? Тебя беспокоит то, что был отдан приказ открыть огонь по кораблю ордена, не так ли?
Когда Солус не ответил, он продолжал давить.
— Брат, послушай меня. Воины на борту этого корабля были убийцами, посланными казнить Перерожденного Ангела и уничтожить всех, кто присягнул ему в верности.
Правда очевидна.
Он подошел ближе и дотронулся до руки Солуса.
— Ты сделал единственное что мог — ты помог спасти жизнь Благословенного.
Солус не смотрел ему в глаза.
— Я… я присягнул Аркио и святому копью и я не уклонюсь от долга, но это…
Он выглянул в иллюминатор на звезды.
— Эти люди были нашими боевыми-братьями, мы дрались вместе с ними. То, что мы были вынуждены уничтожить их, как каких-то обычных еретиков, это выворачивает меня.
Голос жреца был тихим, но разносился по комнате.
— Солус, друг мой Солус. Я понимаю твои чувства. В молитве, я тоже признал свою оши…
Он запнулся, его лицо побагровело. Сахиил провел пальцем по дергающемуся глазу, как будто изгонял какую-то внутреннюю боль. Через секунду он продолжил, как будто ничего не произошло.
— Опасения, да. Лорду… лорду Штелю.
Он улыбнулся.
— Но я осознал, что эти люди игнорировали путь примарха. То, что они пришли сюда, замыслив убийство, делает их нашими врагами.
— Мы могли поговорить с ними, — сболтнул Солус, — облагоразумить их. Возможно, они бы стали думать иначе, если бы осознали великое чудо Аркио…
— Нет, Солус, нет, — выражение лица Сахиила сменилось на глубокую печаль, — они были потеряны для нас, даже еще не достигнув Шенлонга. Подобно тем, кто пал от милости Императора в темные годы, эти люди избрали путь, который настроил их против нас. Это был их выбор, брат, а не твой. Мы с тобой, все мы знаем истину о Чистейшем.
Он кивнул в сторону далеких обломков ударного крейсера.
— Они вынудили нас. Они умерли по своей вине.
— Да, — наконец вымолвил Солус, — простите мою вспышку эмоций, жрец. Эти прошедшие дни испытывали мою веру.
— Как и должно быть, — из вокс-импланта зазвенел и прогрохотал голос Идеона, — Аркио дал нам возрождение надежд и «Беллус» будет колесницей, которая промчит ее к концам галактики.
Сахиил закивал.
— Так тому и бывать.
ПОД воздействием сил, превышающих человеческое понимание, ткань космоса начала корчиться и сдвигаться вокруг носа «Беллуса». Из мест, где мысль и энергия становится неразделенной смесью, в царство материи хлынуло первозданное ментальное вещество варпа, вырезая рваные, кровоточащие ворота в пустоте. Это было подобно яркому взрыву миниатюрной суперновой во тьме, водоворот, в который кинулась боевая баржа. Время, эластичное и текущее как плавящийся воск, охватило корабль и стремительно перенесло его на огромное расстояние. «Беллус» исчез из царства смертных, бросился в дикие течения и энергетические штормы имматериума.
В другом месте и времени, происходило такое же непостижимое попрание законов природы. Корабль-левиафан появился из фантазмов варпа, неистовым выбросом странной радиации, переливаясь цветами и в молниях, тошнотворных оттенков, пробегающих по огромному железному корпусу. Казалось сам космос, не желал появления судна, как будто огромный корабль был какой-то растущей металлической раковой опухолью, загрязняя пустоту своим присутствием. Излучая энергию в катушки таинственного двигателя, боевой корабль выпал из царства эмпирей и вернулся в стабильную, грубую реальность. Утробы двигателей, его сопла размером с вулкан, кроваво запылали, когда древние, термоядерные приводы толкнули его вперед и с мрачной целеустремленностью боевой корабль «Мизерикордия» набрал скорость к своей цели.
Это было ужасающее зрелище, устройство для пыток длинной почти в милю и орудия «Мизерикордии» разрывали столь много хныкающих людских миров, сколько погибло людей на пыточных столах на палубах-темницах. С виду, боевой корабль был похож на широкий кинжал, зазубренный нос-стрела, рукоять из лезвий, растущих назад, несла на себе крепость мостика и ниже располагались воткнутые клинки скелетных, стабилизирующих лопастей. Орудия торчали из каждого темного уголка судна, протыкая красную шкуру обшивки подобно сломанным ребрам. Корабль был украшен тысячами черепов. Самый большой знак был из костей, вынутых из тел мертвых врагов и соединенных в очертания как знак победы. На самом носу корабля была выложена эмблема из сломанных кусков обшивки и керамита; в центре восьмиконечной звезды было визжащее лицо рогатого демона. Он бросал вызов и нес свою черную ненависть всем врагам «Мизерикордии». Подобно черепам, символ был собран из боевых трофеев, но вместо костей, монструозное лицо было вырезано из обломков кораблей и брони Адептус Астартес, достаточно неудачливых, чтоб пасть в бою с этим судном.
В командном святилище, наверху цитадели-мостика, из-за присутствия магистра войны Гаранда, все двигались точными и осторожными движениями. Туда-сюда сновали фигуры сервиторов с содранной кожей, пока они двигались по делам, по палубам царапались их когтистые металлические ноги. Никто не разговаривал, за исключением тихих, булькающих очередей машинного кода между рабами. Звук напоминал Гаранду клацанье хищных насекомых на разрушенном мире-кузнице ордена, Галмеке.
Перед ним стоял гололитический дисплей «Мизерикордии», показывающий их пункт назначения — планету-святилище Сабиен. Она напоминала шар из древнего железа, подобно ядрам, вылетающим из пушек на примитивных, доядерных планетах, это заставило Гаранда моментально подумать о Фортеа Квинтус. Воспоминание о планете заставило разум военачальника хаоса пробиться через пелену памяти, мгновенно отбросить тысячи лет.
Тонкий язык магистра войны выскользнул меж губ и рассеянно облизнул зубцы на подбородке. Да, сходство весьма разительно и эта связь разожгла огонь предвкушения в черном сердце командующего. Несмотря на то, что прошли века с того дня как Гаранд ступил на Квинтус, воспоминания об этой славной компании были как всегда яркими и чувственными.
Он почуял запах пролитой крови и закрыл глаза, позволив себе на мгновение насладиться этим моментом. Гаранд в те дни был заместителем брата-капитана Ярулека, когда внешне Несущие Слово все еще лицемерили перед богом-трупом людей. Он улыбнулся. Даже тогда, орден уже был охвачен совершенством пути восьмиконечной звезды и слепые глупцы из других легионов Астартес были слишком убоги, чтоб увидеть в своих рядах касание хаоса. Великий Лоргар, примарх Несущих Слово, лично отослал две тысячи воинов на покорение планеты и с жаждой битвы в глазах они принялись исполнять. Гаранд вспомнил пламенную речь Ярулека перед жителями Квинтуса, сила слов привлекала к их знаменам толпы обычных людей. Когда они в последние дни конфликта маршировали к цитадели врага, орда их последователей умирала тысячами, в то время как Несущие Слово потеряли лишь немногих, из тел фанатиков они делали рампы, чтоб солдаты Гаранда могли перешагнуть зубчатые стены. Фортеа Квинтус пала, но не для Императора. С благословения Ярулека, Гаранд был назначен главным по идеологической обработке местного населения. Он обеспечил, чтобы внешне планета была преданна Терре, но ее настоящий лик всегда оставался обернутым к Хаосу.