Друкпа Кюнле обрёл Состояние Будды, энергично и крайне дисциплинированно предаваясь упражнениям в слушании, размышлении и медитации в аскетической среде тибетской монашеской академии. Он следовал наставлениям и предписаниям и получал подлинные внутренние посвящения и уполномочения от Лам своей школы. Красношапочная школа Друкпа Кагью (одна из четырёх "больших" подшкол Кагью, тесно связанная с Ньингмапой) была основана его предшественником по имени Палден Друкпа Ринпоче в Ралунге, южном Тибете. Он принадлежал к линии преемственности, основанной Тилопой, Наропой, Марпой и Миларепой. Но когда Друкпа Кюнле уже достиг цели (в удивительно раннем возрасте), он превзошёл различия между школами, став мистиком всей вселенной. Высмеиваемые им монастыри Дрепунг, Ганден и Пурнху с большой любовью вспоминали о его визитах. Ревностное отношение к избранному методу духовной эволюции действует первоначально подобно оловянной трубке вокруг сеянца, защищающей его от баранов и кроликов. Но рано или поздно практик сталкивается с необходимостью стать самостоятельным, освободиться от всяких социальных опор и психических костылей, как это демонстрирует Гуру. Это славное одиночество — в мире, но не от мира — один из признаков невыразимого Великого Совершенства (Дзогчен) и Великой Печати (Махамудры, Чагчена), которые являются синонимами духовного достижения Друкпы Кюнле, только за стенами школьного класса.
Друкпа Кюнле — уже нечто большее, чем историческая личность. В Бутане он является культурным героем, окружённым паутиной рассказов и легенд, фактов и вымысла. Тибетские завсегдатаи пивных заведений вспоминают его имя наряду с Агу Томбой — совсем уже не святым похотливым персонажем, фигурирующим в тибетском фольклоре в роли учителя народной мудрости. Во множестве подлинных историй Друкпа Кюнле выступает архетипическим божественным безумцем, чей образ сформирован мифическими императивами данной модели духовного бытия. Эти императивы запечатлены и легендах о восьмидесяти четырёх индийских махасиддхах и в многочисленных историях о божественных сумасбродах, появившихся в период расцвета тибетской традиции (с XIV по XVI век), и они даже прослеживаются в лучших ожиданиях индийских селян в отношении их так называемых Пагала Баба (святых безумцев). Характерные черты — это беззаботность и отсутствие привязанности, избыток сочувствия, полное отсутствие табу, умелое использование шоковой терапии, слёз и смеха.
Бродячий образ жизни — распространённое и принимаемое обществом явление на Востоке. Если определять невменяемость как отклонение от психологических норм, то божественный безумец — поистине сумасшедший; однако если использовать в качестве мерила духовные идеалы, то безумцами, несомненно, являемся мы, в своём подавляющем большинстве.
Теперь несколько слов о тибетцах. Пусть у вас не создаётся впечатление, что это какая-то ватага охальников. Несмотря на то, что у них мало невротических комплексов в отношении секса, всё же им свойственно сильное чувство стыда. Тибетские женщины покраснеют, если речь зайдёт о сексе, и будут косо смотреть на эмансипированную западную девушку. Таким же образом, у монахов вызывают крайнее смущение даже самые безобидные шутки Друкпы Кюнле. И даже миряне, обожающие его юмор, имеют очень острое ощущение места и времени. Если кого-то из западных читателей шокирует присутствие сексуальных тем в священной книге, то следует иметь в виду, что тибетцы, пожалуй, ещё более чувствительны к терапевтическому эффекту этих историй.
Вторая часть этой книги посвящена пребыванию Друкпы Кюнле в Бутане, где он занимается необычной деятельностью, которая требует пояснений. В XVI веке народ Бутана всё ещё находился во власти анимистических суеверий, и Друкпа Кюнле энергично и даже с радостью занимался тем, что подчинял или уничтожал демонов, терроризировавших население. Различные виды демонов лучше всего истолковать как конфигурации стихийных сил природы, поражающие умы людей; они неотделимы от страха и инстинктивных реакций, которые они вызывают. Местонахождение этих сил не обязательно связано с телом. Например, демон горного перевала может представлять собой образ скрытой мощи феноменов холода, снега, ветра и высоты, форма и характер которого отображает коллективный опыт и воображение многих испуганных, измождённых и торжествующих путников, пересекавших перевал. Обретает ли этот образ благодаря поколениям "почитателей" вещественность и виде некой тонкой сущности — вопрос спорный, но он наверняка воздействует на них так, будто имеет самостоятельное существование. Ещё один пример: демон-змей может являть собой скрытую силу болезни или природного бедствия, заложенную в качестве вируса или потенциально опасного экологического дисбаланса в первоэлементах земли или воды, и к этому может примешиваться немой испуг, который вызывают, скажем, холера и землетрясения. Существует много разнообразных форм демонов-змеев, и каждый демон наделяется особенными характеристиками своего региона и различными отображениями того, как реагируют на него люди. Внутренние демоны, досаждавшие будде Шакьямуни, — "просты": например, демон "страха смерти" может ассоциироваться с состояниями снижения нервной энергии и депрессии, и влияние его можно заметить и в мышлении, и в эмоциях, и в стереотипных реакциях. Шаман, которым овладел демон, наделяется чёрными магическими силами. Друкпа Кюнле не просто уничтожает демонов, но превращает их в стражей и защитников истины Будды. Основывается это чудо превращения на непоколебимости и ясности высшего трансцендентального осознавания ума, которое символизирует трость Друкпы Кюнле с наконечником в форме пениса, или же его собственный член, называемый "Пламенным Алмазом Мудрости". Демон незамедлительно принимает Прибежище в Будде, как только дордже раскрывает его Пустую природу, и впоследствии Мастер при случае напоминает демону о своём непрерывном интуитивном осознавании Пустоты, присущей демоническим призракам, и, соответственно, своей власти над ними. То, что изначально было враждебными стихийными явлениями и атавистическими страхами, становится свирепыми масками, отпугивающими тех, кто посягает на святилище истины, и могучими энергиями, способными выполнять мирские задания для Мастера, — дружелюбными помощниками на пути.