Чтобы не разрыдаться, она с силой сжала веки. Вот ведь в чем дело. Она думала, что они с подругой делают все ради высокой идеи, а оказалось, что та просто убийца и вор.
Видя, в каком состоянии находится барышня, старичок встал из-за стола, подошел к ней и обнял за плечи.
— Ты поплачь, милая, полегчает, — заботливо сказал он.
— А Марию? — сдерживая слезы из последних сил, спросила барышня. — Тоже она?
— И ее, бедняжку, — тяжко вздохнув, ответил гость.
Рыдание вырвалось само собой. Девушка плакала навзрыд, за все унижения и обиды прошедших дней. Она, сильная и умная, обливалась слезами, как простая белошвейка, которую обманул любимый парень.
Старик терпеливо ждал. Слезы кончились сами собой.
— Простите… — прошептала барышня. — Я даже не знаю, что мне теперь делать.
Старик легонько поглаживал ее плечо.
— Мне теперь деваться некуда. Хоть сама иди в полицию, — тихо добавила она.
— И не думай, милая! Ты еще молодая, тебе жить да жить. А попадешь в тюрьму, пойдешь по этапу — жизнь адом покажется. Уж поверь мне, я-то знаю!
Хозяйка вздохнула и предложила чаю. Старик с радостью согласился.
Вскоре на столе закипел маленький трехлитровый самовар, были поставлены заварочный чайник, вазочки с кусковым сахаром и яблочным вареньем. Старичок попросил молока, и хозяйка принесла маленький фарфоровый кувшинчик.
— Что вам известно про сому? — проговорила барышня, стараясь не смотреть на старика.
Старик собрался ответить, но вдруг напрягся и, повернув голову в сторону коридора, приложил палец к губам. Он прислушивался.
— Будто кто стукнул? — прошептал он. — Сходить бы посмотреть?
Стараясь ступать как можно тише, хозяйка квартиры пробралась в прихожую и прислонилась к двери. Она постояла с минуту, сдерживая дыхание и, убедившись, что старику послышалось, вернулась за стол.
Гость уже принялся чаевничать, с удовольствием прихлебывая из полной чашки.
— Ох и вкусный у тебя чаек, хозяйка! — как ни в чем не бывало, заявил он. — Прости, старого, заставил бегать.
Дама взяла свою чашку и пригубила. А чай и вправду получился удивительно вкусный! Она жадно допила до дна восхитительную влагу.
И вдруг ощутила, как в ней возникает и ширится оранжевая волна сладости. Заботы и беды исчезли, огромная радость вдруг наполнила ее всю до краев. Вспыхнуло солнце и зажглись звезды, встала радуга и вышел молодой месяц, хлынул теплый ливень и обрушился ураган пушистого снега. Время исчезло, пространство раздвинулось. Комната наполнилась сиянием чистого золота, лучи которого проникали теплыми струями прямо в сердце. Она увидела, как на солнечной колеснице мимо нее несется молодой, прекрасный и юный бог. Она закричала, замахала ему руками, в радостном танце славя появление своего божества. Бог обернулся и на мгновение посмотрел на нее. Взгляд его был так прекрасен и чист, что по мышцам живота неудержимо покатился прилив теплоты. А потом юный бог вошел в нее и стал частью ее. Водопад животного оргазма обрушился с такой силой, что она рухнула и отдалась сладостной истоме.
Лежа на полу, она билась в конвульсиях, с восторгом принимая эту муку.
Глаза уже перестали видеть молодого бога, она смогла различать, что вернулась в свою квартиру. Над ней кто-то склонился. Она поняла всем своим существом, что это Посланник бога, который пришел дать ей благую весть.
Посланник был прекрасен. Его серебряные волосы спадали на доброе и мудрое лицо, борода источала сладостный аромат.
Она протянула к нему руки, улыбнулась и сладостно застонала. Она хотела приникнуть к Посланнику, стать его частью, слиться с ним. Он так прекрасен!
— Ты видела его? — прогремел голос Посланника.
— О да! Он прекрасен!
— Это твой бог Сома! Ты принимаешь его?
— О да! Я так люблю его!
У Посланника над головой возник ореол, в котором блистали изумруды, а высоко над его могучей головой звезды играли в хоровод.
Барышня страстно извивалась на полу, раскидывая руки.
— Ты готова идти за мной? — спросил Посланник.
Да, она готова!
— Мы уничтожим рабство. Мы сорвем короны с голов венценосных мерзавцев и кинем их к стопам свободных народов!
Как это прекрасно!
— Мы свергнем позорную религию, а на развалинах храмов построим сияющие дворцы истинного бога счастья! Ты хочешь этого?
Да, да, да, она хочет этого всем сердцем и душой.
— Мы откроем человечеству новый, светлый мир! Все будут равны и счастливы! Ты хочешь этого?
Скорее, скорее бы приблизился этот блаженный миг!
— Отныне ты должна подчиняться мне. Каждый мой приказ для тебя — это приказ бога Сомы! Повинуешься ли ты новому богу счастья?
Она повинуется Посланнику с радостью и восхищением.
Слова лились сладостным потоком. Посвященная знала, что впереди ждет только радость. Она стала тем, чем и была от рождения, — маленькой крупинкой великого бога Сомы, которого наконец познала. Теперь все жертвы и лишения не напрасны. Теперь у нее есть поистине великая цель и великий учитель, который поведет к радости. Много лет назад она дала обет хранить девственность и не знать мужчин до тех пор, пока ее народ будет терпеть боль и унижение. Она поклялась положить свою жизнь на алтарь борьбы. Но теперь она увидела, что муки и слезы были лишь дорогой к великой жертве, которую она принесет богу Соме.
Тело посвященной все еще содрогалось, но приступ начал слабеть.
Наконец она вздрогнула, мучительно застонав. И затихла с блаженной улыбкой на пересохших губах. Она не ощущала жара. Она больше ничего не чувствовала. Она была далеко и уходила все дальше. Туда, куда звал бог Сома.
— Каков результат! — прошептал старичок, внимательно вглядываясь в ее лицо.
Он осторожно снял седой парик и бороду.
Лебедев не дал сыщику войти в кабинет. Прямо в коридоре он схватил Ванзарова под локоть и поволок к выходу.
— Да подождите, Аполлон Григорьевич, что случилось?
— Некогда, друг мой, нам надо очень поспешить! — эксперт выпихнул Ванзарова на лестницу. Навстречу как раз поднимался Джуранский.
— Ротмистр, да остановите вы этого медведя! — крикнул коллежский советник.
Мечислав Николаевич удивленно посмотрел на своего начальника, потом на Лебедева — и молча посторонился.
— У Джуранского кое-что для вас есть! — пытался заинтересовать Ванзаров эксперта. — Нашли на даче профессора. Хотите взглянуть?
— Нет. Отведу вас к уникальному специалисту, а потом уже займусь уликой.
— Еще один знаток сомы? — простонал Ванзаров.
— Лучше, Родион Георгиевич, несравнимо лучше! — пропел сияющий Аполлон Григорьевич.
— Как хотите, с места не двинусь! — разозлился сыщик, вцепившись в перила. — Что это такое, хватает, толкает, тащит. Я, конечно, очень тепло к вам отношусь, но надо и меру знать! Объяснитесь, в чем дело?
— Ну Ванзаров, ну душечка. Если бы я стал вас уговаривать да объяснять, мы бы еще час препирались. А так — извольте, два шага — и мы уже на улице. А от Офицерской до Большой Матросской за пять минут дойдем.
— Куда? — невольно спросил Ванзаров.
— Да рядом тут! Сразу за Мариинским театром! — Лебедев махнул рукой. — В нашем распоряжении час. Он уедет — и все! Пойдемте, пойдемте!
Они быстро миновали переулок, на который выходили конюшни полицейского участка, и вышли на изгиб Екатерининского канала, напротив мостика со львами. Лебедев шагал так быстро, что сыщику приходилось семенить за ним, как собачонке на поводке.
— Извольте уж объяснить, что за спешность? — пробурчал Ванзаров, на ходу стараясь застегнуть пальто.
— Нам сказочно повезло! В Петербург из Варшавы буквально на три дня приехал доктор Цвет! Я узнал об этом случайно, увиделся с ним утром и договорился, что перед поездом он уделит нам несколько минут!