Эмоции Римо заинтересовали Анну, и ему пришлось рассказать ей о свитках, об утерянных сокровищах и о светлом, посыпанном мраморной пылью квадрате у стены задней комнаты в сокровищнице Синанджу.
Он рассказал ей о фресках в римском подземелье, которые — он чувствовал — связаны с пропавшим богатством. Об их с Чиуном поездке в Рим, о развалинах храмов, о культах давно забытых богов.
Анну это, однако, не очень тронуло.
— Все боги — и забытые и не забытые — это пустая трата времени, Римо. Что же все-таки произошло между Синанджу и мистером Эрисоном?
— Да не знаю я, — в который раз вздохнул Римо. — А Чиун не хочет говорить. Совсем свихнулся на этих сокровищах и твердит, что Эрисона нам нипочем не одолеть, если только мы не вернем их обратно.
— Твоего приемного батюшку я тоже помню и скажу тебе: он еще тот мудрец. Наверняка сокровища не имеют к этому отношения, просто ему очень хочется снова получить их. Он сам — величайший в мире анахронизм, потому и привязан к разного рода реликвиям.
— Если Синанджу — анахронизм, почему тогда мы можем то, что не может никто другой, как ты думаешь? И если это — анахронизм, то почему я не марширую сейчас в рядах этих психов? И если...
— Прости, Римо. Я не хотела обидеть тебя.
— Да вовсе я не обиделся! Просто ты иногда мыслишь как завзятая коммунистка. То, что наше учение придумано не вчера, поверь, не делает его хуже. Наоборот — оно проверено долгим-долгим временем.
— Но ты же сам сказал, что у тебя есть насчет сокровищ аналогичные подозрения.
— Насчет сокровищ — да. Но это другое дело.
— Конечно, — мудро заметила Анна, — ты как его ближайший родственник можешь думать что угодно про Чиуна, но если кто-то другой осмелится на это — я ему не завидую!
— Ладно, давай о деле. Так где эти ваши чокнутые воители?
— Могут быть где угодно. Связь с ними давно потеряна.
— Чиун обычно довольно точно определял, где Эрисон скорее всего появится. Если сможешь отсюда связаться со Смитом — я выйду на Синанджу. Слава Богу, туда провели специальную линию.
Римо не стал говорить Анне про то, что ее соотечественники пытались влезть в эту линию на Кубе. К тому же он не был уверен, что сможет правильно все объяснить — с электронными делами у него всегда было плоховато.
Для того, кто через раз проигрывал битву с электротостером, вставить вилку в нужное гнездо — несомненно, большое достижение. И Римо им по праву гордился.
— Все наши линии прослушиваются КГБ. Имей это в виду, когда будешь звонить в Синанджу.
— Ты решила предупредить меня? С чего?
— С того, что хотя в твоей армейской голове и сидит вполне определенное представление о России, поверь, наши спецслужбы занимаются не только тем, что рыщут по всему свету в поисках «жучков», установленных вашими разведчиками.
— У вас острый язычок, мадам, — улыбнулся Римо.
— У тебя тоже — время от времени.
Римо снял телефонную трубку с рычага. Старомодный аппарат из красного пластика еще сохранял характерный резкий запах химии. В ожидании ответа Римо принялся начищать аппарат рукавом, пока он не заблестел как новый.
Наконец в трубке раздался голос Смита. Он почти сразу перевел звонок на Синанджу, не забыв посетовать на то, что все больше времени и средств уходит на защиту телефонных линий от подслушивания.
Телефон, по-видимому, обретался все еще в доме пекаря, ибо трубку сняла дражайшая теща Римо.
— Я хотел бы поговорить с Чиуном...
— Пу здесь, рядом со мной.
— Мне нужен Чиун. Это очень важно, по делу.
— Но твоя законная жена ждет здесь целыми днями, чтобы услышать хотя бы слово из твоих уст! Ее глаза полны слез, а чрево ее по-прежнему пусто!
— Да, да, конечно... Позовите Чиуна, пожалуйста.
Римо чувствовал, что внутри у него вот-вот что-то лопнет. Он натянуто улыбнулся Анне. Анна улыбнулась в ответ.
— Я сейчас передам трубку Пу.
— Пу, умоляю тебя, позови поскорей Чиуна!
— Там, где ты сейчас, с тобой другая женщина! — на привычной ноте заныла Пу.
— Нет... слушай, я звоню по делу и хочу переговорить с Чиуном, немедленно!
— Ты еще не выполнил своих священных обязанностей, а уже обманываешь меня!
К счастью, Анна не понимала корейского языка, на котором Римо беседовал с дражайшей супругой, но интонацию, как всякая женщина, она распознавала безошибочно.
Когда наконец на том конце соизволили пойти за Чиуном, Анна спросила:
— Римо, у тебя в Синанджу подружка, да?
— Нет, — чистосердечно признался Римо.
— А кто та женщина, с которой ты только что говорил?
— А с чего ты взяла, что я говорил с женщиной?
— Римо, как мужчины говорят с женщинами, я давно и хорошо знаю. Ну так кто это?
— Да не подружка, нет. Никакими амурами там и не пахнет.
— А кто же она?
— Моя жена.
Римо снова взял трубку, к телефону уже подошел Чиун.
— Эрисон в России, папочка. Собирается начать третью мировую войну. Где искать его, не подскажешь?
— Третья мировая война — это его забота, а не наша, смею напомнить тебе. Пока он не сунется в Юго-Восточную Азию, мне совершенно все равно, где он и что он делает.
— А мне не все равно. Ну так где?
— Какая разница, если ты еще не вернул сокровища?
— Где он, спрашиваю тебя?
— Так не разговаривают с отцом, Римо.
— Пожалуйста, скажи мне, где его найти, папочка. Я в России и мне не хочется в поисках Эрисона рыскать по всей стране.
— Если он находится на той территории, что теперь именуют Россией, искать его следует в этой... в Сибири, кажется. Где между Владивостоком и Омском кочуют татарские племена. Он наверняка там: организует этих ничтожных варваров на преступления, которые они не в состоянии совершить в одиночку.
— Большое спасибо, папочка.
— Пу хочет поговорить с тобой.
— Я, конечно, с ней побеседую, — ответил Римо попрежнему по-корейски, — но только чтобы сделать тебе одолжение, папочка.
— Сделать одолжение — мне? Ты и так в неоплатном долгу передо мной, Римо. И мне удалось выжать из тебя обещание оплатить хотя бы ничтожную его толику. Не плачь, не плачь, дорогая. Римо вовсе не собирается навлечь вечный позор на тебя и твоего отца своим мужским бессилием. Подойди, милая, поговори с ним!
— Римо, я соскучилась по тебе! Приезжай как можно скорее!
— Угу, — кивнул Римо.
Повернувшись к Анне, он спросил, в каком именно районе обитают татарские племена. Чиун сказал, где-то между Владивостоком и Омском.
Анна развернула на стеклянном кофейном столике карту и нарисовала на ней круг, по масштабу несколько тысяч миль в диаметре.
— Вот этот район мы называем кочевой зоной. Интересно, откуда Чиун знает про нее? Все правители России — от царских династий до партии — позволяли этим людям жить так, как они хотят, предоставляя им автономию в рамках государства. Иными словами, мы не трогаем их, они — нас. И каждый год правительство поставляет для их лошадей и скота миллионы тонн зерна и сена. Даже если в стране голод — мы все равно даем им зерно.
— А почему? — удивился Римо.
— Потому что не хотим портить с ними отношения.
— Но если они до сих пор ездят на лошадях, чего же вы их боитесь?
— Потому что они, Римо, потомки Чингиз-хана и его Великой орды.
Римо задумался. Монгольского владыку Чингиза в Синанджу хорошо знали. Но... собственно, он лишь один из многих завоевателей. Самый обычный мясник, находивший удовольствие в разрушении прекрасных городов и уничтожении пышных цивилизаций.
— У ваших были с ним какие-то столкновения? — видя замешательство Римо, спросила Анна.
— Да не особенно. Кто-то им занимался, и довольно успешно, кажется.
Отдав по телефону все необходимые распоряжения для вылета в зону кочевий, Анна вновь обратилась к Римо:
— Ты, может быть, не помнишь этого из истории, но Чингиз-хана никто не мог победить. Его орда дошла до самого арабского Востока и уже готовилась вторгнуться в Европу, но почему-то повернула назад.