Влияние Пенна, а также бесчисленное количество писем от квакеров со всей страны, в конце концов, убедили магистраты позволить Фоксу выступать перед судами, заявляя, что он не вынашивал никаких зловещих планов против государства во время своих миссионерских путешествий. Однако после того как Фокс отказался принести клятву, он снова попал в тюрьму.
Маргарет пребывала в отчаянии. Состояние здоровья Фокса продолжало вызывать серьезные опасения, и она боялась, что больше никогда не увидит мужа. В конце концов, после многочисленных обращений в высшие инстанции, судья заявил, что при рассмотрении дела Фокса были допущены многочисленные ошибки, благодаря чему реформатор был выпущен на свободу.
Слабый в теле, сильный в духе
Когда Фокс возвратился в Свортмур, его здоровье было настолько ослаблено, что он даже не смог посетить ежегодное собрание, которое прошло вскоре после его освобождения. Тем не менее, Фокс написал обращение к участникам собрания. На протяжении двух лет он безвыездно находился в Свортмуре, все свое время, посвящая написанию различных трактатов и памфлетов.
Хотя Фокс этого так никогда и не признал, но настолько привычный для него образ жизни странствующего проповедника подошел к концу. Теперь, отправляясь в путь, он должен был идти очень медленно и часто останавливаться для восстановления своих сил.
И все же Фокс продолжал понемногу путешествовать. Посетив Голландию, он обнаружил, с радостью для себя, много квакеров. Проведя там три месяца, Фокс вернулся в Англию. В Лондоне количество квакеров росло настолько стремительными темпами, что он решил на время поселиться там.
Ближе к концу своей жизни, Фокс пережил еще одну смену правительства. Чарльз II умер, а ему на смену пришел Джеймс И. Новый король с большой симпатией относился к протестантам и приказал освободить из тюрем всех квакеров и прочих инакомыслящих. На основании этого приказа из тюрем было выпущено на свободу примерно тысяча шестьсот квакеров.80 Фокс с радостью встретил этот день и призвал квакеров воздать за него особое благодарение Богу.
К этому времени здоровье Фокса настолько ослабло, что он уже не мог высидеть целое собрание. После службы квакеры отводили больного реформатора в чей-либо дом, чтобы тот мог немного передохнуть и набраться сил перед возвращением домой.
“Я чист. Все в порядке”
Последний год жизни Фокса был очень тихим. В 1690 году он с радостью узнал о принятии правительством Акта о веротерпимости, в соответствии с которым государство обеспечивало квакерам все свободы. Теперь их уже не могли бросить в ужасные темницы умирать от болезней. Никто больше не имел права избивать квакеров на улицах или плохо обращаться с ними. Фокс был доволен тем, что увидел этот закон еще при жизни. Теперь реформатор уже не сомневался, что все, ради чего он страдал, принесет плоды по всему миру. Перед квакерами расстилалось светлое будущее, которое, однако, было бы маловероятным без уплаченной за него высокой цены.
В 1690 году некогда сильный голос Фокса стал едва слышимым, его волосы поредели и поседели, а глаза потускнели. Хотя Фокс и тратил огромные усилия на то, чтобы преодолеть полмили, отделявшие дом, в котором он жил, от места проведения собраний, его ум оставался таким же, как и прежде, а мысль стала даже еще острее. Несмотря на то, что тело Фокса постепенно разрушалось, казалось, что дух его обновился, став духом молодого человека, готовым орлом взлететь в небеса.
В конце этого же года Фокс окончательно поселился в Лондоне, где практически каждый день встречался с другими квакерами. 10 января 1691 года он написал письмо своим последователям в Ирландии, а также сделал очередные записи в своем дневнике.
Утро следующего дня выдалось очень холодным, но Фокс настоял на посещении собрания, где он должен был проповедовать и молиться. Реформатор сказал собравшимся, что чувствует себя хорошо, лучше, чем чувствовал себя в последнее время. Однако как только собрание подошло к концу, Фокс пожаловался на боли в сердце. После собрания он отправился домой к квакеру по имени Генри Гоулдни, чтобы отдохнуть. На улице было очень холодно, так холодно, что Фокс задрожал. Тем не менее он быстро сказал сопровождавшим его квакерам: “Я очень рад, что мне удалось сегодня присутствовать; сейчас я чист, я полностью чист”.81