Ирина Горюнова
Божьи куклы
Божьи куклы
Звери, живя вместе с людьми, становятся ручными, а люди, общаясь друг с другом, становятся дикими.
Реанимация
В воздухе стоял тошнотворный запах отчаяния, боли и близкой смерти. Пять стоящих у облупленной стены стульев зияли черными сиденьями, словно космическими дырами. В Бермудском треугольнике реанимации толклись несколько человек, судорожно сжимая кулаки. Когда дверь врачебного кабинета приоткрывалась, люди со свистом вздыхали, а медбрат в белом халате, никого не видя, проходил мимо.
Дверь снова приотворилась, и зычный голос выкрикнул: «Лупарина!»
Немолодая женщина с помятым и потерянным лицом поспешно побежала на зов.
– Здесь я! Сын мой… тут… – Она затопталась на месте, нервно одергивая одежду негнущимися пальцами.
– Ваш сын страдает аллергией на лекарства? – прервал врач.
– Он, знаете… да, у него аллергия, почки… и нельзя ему…
– Что нельзя?
– Вот… карточка… поликлиники, тут все… лучше написано… а я… Что с ним?
– Вашего сына нашли в шахте лифта полуразрушенной больницы. Клиническая смерть. Откачали. Но… большая потеря крови. Переломан весь. Состояние критическое. Вряд ли выживет. Молитесь, – отрывисто и сухо пояснил врач.
– Ой, господи! – зарыдала женщина. – Спасите его, умоляю!
– Соберись. Не смей реветь, – прервала ту незаметно подошедшая к Лупариной знакомая, соседка по лестничной клетке. – Что-то надо принести? Лекарства? Памперсы? Может, надо дежурить около него?
– Пока говорить об этом рано, – ответил врач. – Он пролежал без помощи около пяти часов. Сейчас идет операция. Идите домой.
– Когда можно позвонить?
– Вечером. После пяти. И оставьте телефоны на всякий случай. Если что, вам сообщат.
Кукла
Оленька сидела в накрахмаленном белом платье на жестком стуле, положив ручки на колени, и боялась пошевелиться. Большие нелепые банты на белокурых волосах еще больше подчеркивали узость скуластенького личика на фоне огромных и доверчиво распахнутых серых глаз. Она ждала, когда к ней наконец придет Дед Мороз и принесет подарки. Девочка так мечтала о большой красивой кукле, которую случайно увидела в магазине, когда они с мамой ходили покупать школьную форму… Кукла была прекрасна. Одетая в шикарное голубое платье с большими рюшами, выпятив алые губы, кукла пристально смотрела на Оленьку с витрины и словно бы вопрошала: «Будешь моей хозяйкой?» Разумеется, мама протащила Оленьку мимо, и красавица так и осталась стоять в ожидании своей участи. Впрочем, девочка верила, что если хорошо себя вести, слушаться родителей и учить уроки, то Дед Мороз обязательно заметит это и сделает желанный подарок.
Зимой темнеет рано, вот и тогда только огни соседнего дома разноцветно светились, весело подмигивая. Девочка представляла себе, как по заснеженным улицам, утопая в сугробах, идет Дед Мороз в своем красном халате, с мешком за плечами, как выжидательно смотрят на него дети, не решаясь подойти и спросить, когда он заглянет и к ним. «А вдруг он сегодня не появится? Вдруг он заболел, или у него кончились подарки, или он решил, что Оля недостойна того, чтобы ее мечты исполнились? А может…»
Звонок в дверь прозвучал резко и неожиданно, так что Оля дернулась, застыла и только потом побежала за мамой – открывать.
От Деда Мороза пахло холодом и каким-то неприятным резким запахом, но девочка жадно смотрела на потертый красный мешок, украшенный серебристыми снежинками, и ничего не замечала.
– Ну-ка, ну-ка… как тебя зовут? – пробасил Дед Мороз.
– Оля…
– А знаешь ли ты, Оля, какой-нибудь стишок?
– Знаю.
– Тогда становись на табуреточку и расскажи мне его, а я послушаю.
Оля поспешно взгромоздилась на табуретку и неуверенно продекламировала:
– Какая умница! И послушная, наверное? Ну, держи подарок!
И Дед Мороз, покопавшись в мешке, достал оттуда огромного лупоглазого медведя с насмешливо высунутым набок пластмассовым языком. Стеклянные глаза его глупо и отстраненно смотрели на Оленьку. Рука в синей варежке, отороченной белым искусственным мехом, протягивала девочке подарок, но та словно окаменела и не видела игрушки. Олина мама, Елена Владимировна, подхватила зверя и, сбивчиво благодаря подрабатывающего актера, пошла закрывать за ним дверь.
– Ну что же ты, Оленька? Смотри, кто к тебе в гости пришел! Разве ты не рада? – засюсюкала мать, впихивая в руки дочери мохнатого мишку и стремясь поскорее вернуться к праздничному застолью.