Канцлер довольно кхекнул и хитро посмотрел на брата.
- Кажется, я начинаю тебя понимать. Пристрастный допрос, вон ты
о чём... Но ты же понимаешь, что на дыбе любой человек может ого-
ворить себя и признаться в любых злодеяниях. Будем откровенны, многие из жандармов и так частенько "втирают очки", то типографию "поставят", чтобы потом получить за её раскрытие орденок, то чуть ли
не тайное общество организуют через своих агентов. А если позво-
лить им применять пытки... Можно ли будет доверять признаниям,
сделанным под пытками?
Выпустив очередное кольцо ароматного дыма, Алексей Павлович ответил:
- Слава Богу, мы живём в конце девятнадцатого века, и не какого иного. Нам ведь от того же Карповича нужны не его признания, полученные под пыткой, а его показания, кто именно изготовил бомбу! Узнаем фамилии этих негодяев, проведём обыска, глядишь - найдём динамит, а потом будем делать выводы! Сейчас жандармы могут лишь задавать вопросы бомбисту, не более того, и не смеют даже пальцем тронуть этого сукиного сына, ибо знают, что чины прокурорского надзора моментально набегут. Что любой полицейский урядник делает, чтобы узнать, куда конокрад дел краденых коней? Правильно, конокраду - в зубы, чтобы память ему освежить! Так чем же Карпович лучше конокрада?
- Я не знаю, как Государыня отнесётся к этому...
- А зачем всё это Государыне? Неужто мы будем докучать ей такими мелочами? Это наша обязанность, защищать престол от преступных посягательств! Защищать любыми способами! А вот чем может помочь Государыня, так это полномочиями для "Священной дру-
жины"!
- Поясни...
- Наши предшественники в своё время допустили, чтобы огромное число смутьянов выехали из России за кордон. И вот теперь, сидя в Париже или Лондоне, они мутят воду. Среди этой разношерстной братии есть люди разные, есть такие, что не представляют для нас большой опасности, но есть и ярые вожаки, вокруг которых кучкуются господа революционеры. Согласись, что иная брошюра или журнал с их зловредными идейками, представляют опасность не меньшую, чем сотня бомбистов.
- Согласен, но к чему ты клонишь? - уже недовольно спросил канцлер.
- Беда в том, что достать мы их не можем, а правительства европей-
ские выдавать их не желают. Там ведь социалисты в парламентах за-
седают! Почему бы "Священной дружине" не заняться тем, чтобы вернуть в Россию наиболее злостных и опасных смутьянов? Официально сделать это невозможно, жандармы не могут ничего поделать, но волонтёры, частные лица, могут на свой страх и риск упаковать смутьяна и тайно переправить его в Россию, благо, пароходы наши
ходят в Европу систематически. Мешок на голову - и в трюм!
- Ну, ты и фантазёр! - засмеялся канцлер. - Надо же такие страсти придумать! Алёша, ну это же авантюра чистой воды... Но, даже если на минуту представить, что мы решимся твои придумки воплотить в жизнь... Представь, что может быть в случае разоблачения наших агентов в той же Франции или иной европейской державе. Ведь скандал будет невообразимый! Так стоит ли ради вшивого революционера рисковать репутацией России? А если даже удастся похитить смутьяна из Парижа и доставить его в Петербург, то что с ним делать дальше?
- Да что угодно!
- А вот и нет, такое лицо даже предать суду невозможно, ибо субчик этот молчать не будет, а начнёт всем и везде рассказывать о том, что русские власти его просто похитили!
- Да и чёрт с ним, с этим судом, - Алексей Павлович хлопнул ладонью по ляжке. - Ежели смутьяны создают тайные противоправительственные общества, то и власти должны действовать тайно! Я почему и толкую, брат, о дополнительных полномочиях для "Священной дружины". Неужто есть необходимость судить открытым судом террористку Засулич, или того же Плеханова, на котором уже клейма ставить негде? Для таких личностей необходим суд тайный, без излишних формальностей, без адвокатов и кассаций.
- Femgericht по-русски?
- Почему бы и нет? Если мы будем играть по всем правилам, а революционеры - вне всяких правил, то мы всегда будем проигрывать, всегда будем опаздывать на два шага! Я шесть лет пробыл киевским генерал-губернатором и по своей должности хорошо знаком с жандармскими материалами, потому имею представление о том, какого уровня достигла революционная зараза. Меня не может не беспокоить факт распространения так называемого "украинофильства", движение это ширится, а власти органичиваются лишь высылкой и отеческим внушением. Малороссам внушается, что они, якобы, отдельный
народ, что малороссийское наречие - это отдельный язык, а не испор-