ченный поляками русский язык.
- Что же ты предлагаешь?
- Я предлагаю возродить все те ограничительные меры, которые
были в своё время предусмотрены Эмским указом и "Валуевским
циркуляром". Не просто возродить, но даже усилить! Одновременно провести "защитные аресты" среди лиц, которые ранее были замече-
ны в украинофильстве.
Канцлер, до того ходивший по комнате, как маятник, остановился и
с какой-то хитретцой посмотрел на брата.
- А ты знаешь, Алёша, может это и верно. Мы привыкли считать всех малороссов частью русского народа, не задумываясь над тем, кто они есть на самом деле. Я ведь немало времени провёл в Круподе-
ринцах и много общался с тамошними мужиками. Скажу тебе, что
отличие от той же Тверской губернии - разительное.
- Это что же, у них по шесть пальцев на ногах? - съязвил Алексей Павлович, одновременно открыл кожаную папку и стал перебирать находившиеся там бумаги.
- Характер у них иной, если так можно сказать. Кровя иные. Но это и не удивительно, ведь они под поляками пробыли столько времени, что не только язык изменился, но и кровосмешение произошло. Ты ведь не забыл, что польские помещики пользовались правом первой ночи? Так что в жилах какого-либо Грицка или Параски вполне себе может течь голубая кровь Радзивиллов или Потоцких.
Алексей Павлович рассмеялся и заметил:
- Ну, если исходить из твоих слов, тогда там течет не голубая шяхетская кровь, а еврейская. Польские магнаты сами не желали управ-лять поместьями, а приглашали управляющего-жида, который пользовался всеми правами, в том числе и правом первой ночи.
- Ты про то, что когда хохол родился, то жид повесился? - ухмыль-
нулся канцлер.
- Ты вот лучше послушай, что сочинили эти самые мерзавцы, которые выступают за "самостоятельную суверенную Украину, соборную, единую и неразделённую, от Сана до Кубани, от Карпат до Кавказа, свободную среди свободных, без пана и хама, без классовой борьбы, федеративную по своей сути", - Алексей Павлович обратился к бумагам. - Это цитата из программы так называемого "Братства тарасовцев", члены которого были арестованы три года назад в Харькове. И все они отделались тем, что посидели по году в тюрьме, а потом их освободили и отправили под надзор полиции, но зубы дракона уже посеяны, и украинофильство процветает не только среди интеллигенции, но и среди наших чиновников. Да что там говорить, если даже Драгомиров, и тот любил привечать у себя малорусских писателей, историков и театралов. Ярые украинофилы Левицкий и Старицкий были его постоянными гостями, водку пили, в карты играли и вели весьма предосудительные беседы.
- Не перегибаешь ли ты палку, Алексей? Я слышал, что "защитные аресты" когда-то применяли в Пруссии, но в России то их нет...
- Вот и плохо, что нет, именно потому у нас открытые враги само-
державия разгуливают на свободе, вместо того, чтобы сидеть за решёткой! Мне достоверно известно, что многие малорусские литераторы нагло игнорируют законы Империи, издают свои произведения на малороссийском наречии за кордоном, в Галиции, в Швейцарии, а власти ничего не могут с ними сделать! Кониского за украинскую пропаганду сослали в Вологду, но теперь он живёт в Киеве и кропает свои книжонки! Тобилевич служил в городской полиции и снабжал революционеров паспортами, за что отделался лишь увольнением от службы, а теперь он тоже литератор и пишет всякую мерзость! С него даже надзор полиции сняли! И ты знаешь, страшно то, что братцы того же Тобилевича, Садовский и Саксаганский, они ведь тоже ведут открытую антирусскую пропаганду. А самое большое зло - это могила Шевченко в Каневе!
- То есть?
- А вот то и есть, дорогой мой канцлер Империи! Величайшей ошибкой было разрешение перезахоронить Шевченко в малороссийской земле! Величайшей! Теперь малорусские интеллигентишки пытаются сделать из этой могилы своеообразную "украинскую" святыню, а из этого безграмотного покойника, который даже писать грамотно не мог, ибо буквы едва осилил, пытаются сделать образ для преклонения! Это невозможно представить, чтобы из алкоголика, который вечно валялся под забором, из полуграмотного дикаря, теперь лепили икону "украинской самостийности"!
- Ты так решительно настроен, господин министр внутренних дел, как будто стихоплёт Шевченко из своей могилы может что-то сделать!
Алексей Павлович внимательно посмотрел на брата, тяжело вздохнул и промолвил:
- Эх, Коля, Коля, не понимаешь ты, что новые времена требуют новых идей!